В Храмов - Сегодня - позавчера

- А ты веришь, что сделаем это?

- Конечно. Иначе и быть не может. Тем более, что я не только верю, а знаю. Точно знаю. Никто и никогда не завоёвывал Русь.

- Татары?

- Это кто такие? Это те, что в Казани живут? Они больше русские, чем мы сами. Это было не завоевание, а слияние русских земель под одну руку. И рука та - русские цари.

Комбат достал бутылку.

- Будешь?

- Не пью, Владимир Васильевич. Совсем не пью.

- Больной? На войне больных не бывает.

- Мне вера не велит.

- Тьфу, ты. Брехун. Не берут верующих в НКВД.

Я показал крест.

- Как же тебя не выперли?

- Наоборот. Меня пригласили. Да с рекомендацией!

Я показал портсигар. Комбат хмыкнул, дунул в кружку, налил:

- Как хочешь, - и выпил.

- Владимир Васильевич, а зачем вы мне всё рассказали?

- Душу хотел облегчить.

- Полегчало?

- Да.

- А почему мне?

- Ты единственный, у кого рожа не разбита. И когда ты рядом, все остальные начинают выглядеть нормальными, живыми.

Вот это ни хрена себе! Я облегчаю приступы шизофрении?

- Витя, спой.

Я спел "Молитву", потом "Бьётся в тесной печурке огонь", "На поле танки грохотали", "Черного ворона", "Опустела без тебя земля". Комбат стремительно напился и уснул на Мельниковой полке. Я оставил его, вышел покурить. Невдалеке маячил Иванец, я махнул ему рукой.

- За обедом сгоняй.

Он принёс сразу на всех, даже тех, кто был в увольнительной. Сухпай я сразу заныкал, а горячее умяли, сидя на лавочке около входа в землянку.

- Сержант, без моего разрешения никого в землянку не пускать. Лично передо мной ответишь.

- А если ротный? Это же его землянка.

- Хоть маршал Тимошенко. Это моя землянка. Переломаю так, что за свисток три месяца не возьмёшься. Уяснил?

- Уяснил.

- Я - не надолго. Обойду всё и вернусь. Гостя моего не беспокой, пусть отдохнёт. А внутрь заглянешь - глаза фингалами закрою.

Я так понял, что я вдруг оказался старшим в батальоне. Вот так неожиданно. Комбат взял самоотвод на время, остальные офицеры, тьфу, командиры - дома, с родными.

Обошел всё, двоим в "душу" пробил за нарушение режима, а потом направился к штабной палатке.

- Стой, кто идёт?

- Конь в пальто. Фамилия, боец!

Он назвался. Даже не знаю такого.

- Кому служишь?

Растерялся.

- Эх, салага! Учить вас ещё и учить! Трудовому народу ты служишь. Запомни. В следующий раз - накажу.

- Туда нельзя, товарищ старшина. Приказ товарища майора.

- Ты, чё, ушлёпок, не понял? Или попутал? Или меня не узнал? Майор у меня в землянке, послал за письменным прибором. Смирно! Кругом!

- Я не могу, майор приказал.

- Тебе майора привести? Или письменный приказ нужен? Так планшетка его в палатке. Самого его звать? Да он тебя с говном сожрёт. Да, ладно, расслабься. Очень мне хочется бегать туда-сюда. Мне проще тебя вырубить. Да, не дёргайся ты. Меня знаешь. Меня Медведем окрестили. Но, для тебя - старшина Кузьмин Виктор Иванович. Так и доложишь, если вопросы будут. А их не будет. Что не ясно?

Боец опустил винтовку, сделал шаг в сторону.

- Вот это другое дело.

А в уме: "Бардак!"

По большому счёту, в штаб я пришёл из любопытства. Зашёл, остановился, осмотрелся с любопытством. Потом покопался в бумагах, отложил несколько пустых стандартных бланков с печатями. Бардак, кто же на пустые бумажки ставит печати? Вообще-то все так делают. Но не в армии же! Сгодятся на что-нибудь. Прихватил ещё и незначительную записку, единственная ценность которой была в образце подписи Ё-комбата и начштаба на одном листочке. Покрутился ещё из любопытства, нашёл награды Ё-комбата (Ордена Ленина, Знамени и Красной Звезды - охренеть!), положил обратно и вышел.

- А письменные принадлежности? - спросил часовой. Я похлопал по нагрудному карману.

Вот и всё. Больше в этот день, кроме ужина, ничего не случилось. После пробежки, я тоже завалился спать.

Отступление от повествования.

Нет елефонный разговор:

- Как прошло?

- Тяжко. Только авторитетом и продавил. Если не выгорит с твоим Объектом - мне не простят ни потерю времени, ни отвлечение бойцов ОСНАЗ.

- Может, не надо было бы его отпускать на фронт?

- А что осталось? Он рвётся воевать, у нас на него ничего нет. Не смогли мы ни раскрыть его, ни выявить его связей.

- Может, и не было ничего?

- И это ты мне говоришь сейчас, а? Не ты ли меня в это втянул? Я в глаза таким людям влез! А теперь ты это мне говоришь! Ну и сука ты, Сара!

- Сам ты! Я тебя не просил так всё это раскручивать! Запер бы его, помяли бы, всё бы и узнал.

- Сам веришь? У этого узнал бы? Видно же, что он из тех, что умирают, но не колются. И Сам так же думает. Да, и что я плохого "раскрутил"? Новый вид кирасы? Батальон? Эти, как их, "ременно-плечевая перевязь"? Как её Объект называл? "Разгрузкой"? Кстати, ни одна армия мира не пользуется подобным. Привлечённые эксперты из Внешней Разведки - в недоумении. А ты заметил, как он ориентируется в городе? А вроде с Урала.

- Подожди, ты Ему докладывал?

- А ты думал? Дали бы мне батальон, ОСНАЗ, новые образцы вооружений без разрешения? Не, конечно, не Самому. Но, всё одно - теперь от Объекта зависит моя голова.

- Не надо было его отпускать, вот и всё.

- Да пошёл ты! Тоже мне, друг! Наливай, давай.

Через некоторое время разговор возобновился:

- Может и не надо было отпускать. Да, прессанули бы, добились бы чего-нибудь. Было что в нём выдавить. Но, ты же видел, в "свободном полёте", да с поддержкой, он большего добивается.

Человек сочно выругался:

- Да кто ж он такой? И откуда взялся на мою голову? Тут и вправду в чертовщину поверишь!

Наш эшелон идёт на Запад!

И вот мы едем.

Я, конечно, тогда тоже ходил в увольнительную. За мной пришла опять та же "эмка" с Ваней-водилой (ну, как за мной - она привезла Санька Степанова, но я счёл её в своём распоряжении, тем более что Ваня не возражал). Сначала, я съездил на доклад к Степанову-старшему. Парфирычу доклад был не очень интересен - всё ему Санёк рассказал уже. Попрощались. Потом - в бригаду. Простился с Бояриновым и остальными знакомцами. Покружил по магазинам, закупая гостинцы для Катерины и детей. Вот после этого - к Натану. С ним и "гуданули" армянским коньяком. Но, не до потери пульса. Как только почувствовал себя пьяным, откланялся. Водрузив рюкзак с гостинцами на спину, отправился к Катерине. Там и заночевал. Утром меня разбудил гудок "эмки". Прощания были слёзными, хорошо хоть не долгими. Семья Катерины провожала меня на войну как родного мужа и отца.

А вот после этого был откровенный дурдом. Кто-нибудь представляет себе погрузку боевого подразделения в эшелон? Я не представлял. Эта тема напрашивается на отдельное исследование, которого я никогда ещё не видел. Ладно, с людьми более менее, с конями тоже справились, но ведь ещё и автотехника, пушки, зенитки, кухни, мобильные реммастерские и другое имущество. Голова пошла кругом через час после начала погрузки. Мат, рёв, грохот. О-о, ё-моё! И это только один батальон. А как же перевозили целые армии? Я в детстве читал воспоминания комиссара 16-й армии. Их везли с Дальнего Востока. Описывалась перевозка вскользь, так же и прочлась. Ну, везли и везли. И только теперь я оценил уровень управленческого искусства менеджеров этого времени. Дело ведь не только в воинских эшелонах. По железной дороге перемещалась целая страна, почти вся её промышленность. Под бомбами целые заводы были разобраны, погружены, перевезены и собраны на новых местах на Урале, за Уралом, в Казахстане. И всё это без компьютеров, Интернетов, почти без связи. Как оценить этот подвиг? Возможно ли подобное повторить в моё время, со всеми его достижениями? Тут рабочий поезд на укладку стрелочного перевода на моей старой работе, там, в будущем, собирают с такими тяжёлыми усилиями! И это при повсеместной связи, даже сотовой, когда можно в любой момент достать любого.