В Храмов - Сегодня - позавчера_2

На КП выслушал доклад о потерях. Два Единорога сгорели. Ещё у одного разбит двигатель, но успели потушить, поволокли в тыл, ещё у одного - разбито орудие. Вот его и приказал выделить мне под КП. Итого - минус 4 Единорога. Кроме того - 2 ПТО орудия уничтожены, расчёты побиты, одна зенитка разбита, вторая цела, но расчёт ополовинен. Зенитки показали себя отличным противотанковым средством, но недолговечным - высокий силуэт, как не закапывай, щита вовсе нет. Уцелевших зенитчиков приказал собрать вместе и с уцелевшим орудием отправлять в тыл, к Воронежу, пусть по самолётам стреляют. Тут они и так на награды настреляли - минимум 7 танков - их трофеи.

Сели с Громозекой, морячком и врачихой (вот почему моряк безматерно крыл - докторша всё время рядом была) в Единорога с простреленным стволом. Экипаж машины был отправлен в запас, за рычаги сел сам Громозека. Натянули на крышу корпуса ещё одну масксеть и перебазировались на 300 метров вправо. Громозека ловко загнал Единорога в подготовленный капонир.

И только тут я понял, что накосячил - кто мне будет в стереотрубу смотреть?

Докторша предложила свои глаза (жаль, что только глаза) к моим услугам. Блин, что со мной? Что в ней такое вызывает во мне такой резонанс? Год я уже тут, на баб не тянуло, не до них как-то было, а тут вдруг... Аж волосы на руках дыбом стоят. Шучу - сгорели они.

Доложился Мельник. Занял удобную позицию. Засаду огневую будет делать. Благословил.

- Воздух, - крикнул Громозека.

- Мимо идут, - сказала докторша, - Восемь штук.

- Морячок, слышь, это твоих пошли шатать.

- За... к-хе... заколебаются! - раздался смачный плевок за борт.

- Ну, ты всё одно, братков предупреди.

- Будь спок, командир, всё будет в полном штиле.

- Ну-ну.

Запад загремел, загрохотал. Воздух наполнился свистом, рёвом.

- Началось! - закричала докторша, кинувшись на меня, вжимая меня в угол между казёнником орудия и сидением командира самохода.

Земля вздрогнула, пошла вибрацией, загрохотали разрывы вокруг.

Но... Её лицо оказалось рядом. Я глубоко вздохнул воздух, надеясь уловить её запах, но в носу была лишь вонь сгоревшего человеческого мяса. Её ушко и прядь каштановых волос были прямо передо мной. Я поцеловал её пониже ушка. Она вдавила мне кулачёк в живот. Я ещё поцеловал. Ещё кулачёк. Её карие глаза, пылая огнём, впились в мой левый глаз. Она оглушительно зашептала:

- Товарищ майор, как вам не стыдно! Сейчас же прекратите! Как вы можете думать об этом сейчас?! На вас ответственность за тысячи жизней, судьба Воронежа! Не отвлекайтесь!

- Я не могу. Ты свела меня с ума!

- Я сейчас же застрелюсь!

- Ты чё?

- Если вы не возьмёте себя в руки, я сама избавлю вас от помехи!

- Не надо, прошу! Я... я... чёрт возьми! Как не вовремя! Будь проклята эта война! Да слезь же с меня, строптивая вредная девчёнка! Совсем затоптала бедного больного недобитого шизофреника!

Гогот двух мужичьих глоток был ответом. Докторша фыркнула, обиделась.

- Чё ржёте, мерины стоеросовые? Доклад!

- КП расхерачили в щепу! Долбят основательно. Мы, пока, целы, что на передке - не видно. - Проорал Громозека, высунув голову из отсека управления к нам в рубку.

И тут же, как в ответ на его слова, рядом бухнуло, горстью гороха прохрустело по броне Единорога. Каким-то неосознанным действием я схватил женщину, сжал, запихал куда-то под себя, закрывая от угрозы собой. Громыхнуло ещё три раза, ещё 3 раза било картечью осколков по броне, но, хвала уральским сталеварам! - броня выдержала.

- Отпусти, медведище, совсем сломал! - простонала докторша.

- Извини, - я тут же ослабил хватку, стал её ощупывать (ох, и фигурочка!), - Цела?

Ответом была пощёчина по сгоревшей морде. Я взревел от боли, она взвизгнула, стала суетиться, дуть на бинты, махать ладошками, даже поцеловала стрептоцидные бинты на моей щеке.

- Командир! Немцы!

- Отставить, товарищ доктор! Музыкальная пауза закончилась. Будьте добры, пересчитайте мне, пожалуйста, немецкие танки. Это такие здоровые квадратные тракторы.

Она фыркнула, с грацией кошки (гимнастка?) извернулась и прильнула к окулярам стереотрубы, стала крутить регуляторы. Со знанием дела, меж прочим.

Морячёк встал на одно колено, каской приподнял масксеть, приложил к глазам здоровый, морской, наверное, бинокль и стал диктовать цифры в трубку.

Резко откинулся полог масксети с кормы, я рефлекторно извернулся на полу, поворачиваясь к корме, хапая забинтованной рукой за пустую кобуру. Но это был командир комендантского взвода.

- Живы? Все целы?

- Все. Напугал, морда чекистская! Почему я безоружен?

- О, очухался! Как ты стрелять собрался?

- Тебя не икает! Оружие мне!

Он протянул мне свой ППС.

- У вас гусеница порвана. - сообщил он.

- Громозека, слышь?!

- Уже иду! - донеслось глухо из недр Единорога.

- О, боженьки! - вскрикнула докторша.

- Что?

- Их так много! Что же нам делать!

- Конкретно - сколько, чего?!

- Под сотню, - ответил вместо неё Чекист, - одних танков полсотни.

- Так, залазь, давай! Радистом будешь!

- Я привел радиста. Иващенко, ходь сюда! Совсем плох, командир?

- А ты попробуй!

Чекист сморщился:

- Не хотелось бы.

- Мне хотелось?

Он пожал плечами, потом кивнул мне глазами и побежал дальше.

С появлением радиста, посыпались доклады. Чувствовалась нервозность командиров. Сто боевых машин на 1 км фронта - это сила! Пусть танки только половина - всё одно - не сдержать! Дивизия! Её, в хвост и гриву!

Воюю вслепую.

Про истощение ресурса.

Надо успокоить людей, что-то придумать. А мне что-то совсем херово стало. В глазах бордовые всполохи, боль накатывает тошнотворными волнами, в ушах набат колокольный. Как всё неудачно складывается! Прохор! Где этот подросток-экстрасенс?!

Как по волшебству он и появился. Как горный, свежий и холодный, воздух сдул всю эту муть, в глазах (глазе, левом) прояснилось.

- Сделай что-нибудь, брат! Подними меня на ноги! Хоть на день! Отобьем немца, а там и помереть можно, - прохрипел я.

Надо мной склонились четыре головы. Холодные стволы глаз Чекиста, огромные от ужаса глаза докторши, красно-чёрное ухо Громозеки, две дорожки слёз из-под крепко зажмуренных глаз Прохора. Я чувствовал горячие утюги его ладоней на своей груди. С каждой секундой мне становилось легче.

Стволы глаз Чекиста сместились с моего лица на лицо докторши.

- Сердце не выдержало, - прочёл я по губам.

Тут Прохор дёрнулся всем телом, вытянулся, рухнул на меня. Его быстро сняли.

- Как он? - спросил я.

- Как ты? - спросил Чекист, проигнорировав мой вопрос.

- Лучше, помогите подняться. И Прохору помогите. Блин, как бы я был без него?

Меня подняли. Оказалось, я терял сознание. Я не помнил, как меня вытаскивала из Единорога.