Игорь Чичилин - Орган времени

– Пойдем, – сказал я. – Хватит лежать.

Она открыла глаза и посмотрела на меня. И тут я вдруг испугался, подумав, что она не узнает меня, увидит, что я другой. Но нет. Она, конечно, не заметила ничего. Я был я и внешне ничуть не изменился.

– Иди один, если хочешь, – все так же капризно проговорила она.

Я улыбался.

– Пойдем, пойдем, – сказал я поднимаясь, и, взяв ее за руку, потянул за собой.

– У-у, – капризничала Света, но все же встала и последовала за мной к морю.

Вода была немного прохладной, впрочем достаточно теплой и приятной. Я зашел по колено, чуть задержался, а потом быстро пошел вперед, окунулся и поплыл. Развернулся в волнах и смотрел, как Света входит в воду. Через какое-то время она была рядом. Я улыбнулся ей, и мы поплыли вместе.

– Давай к бакену, – сказал я, вырываясь вперед.

Легкие волны чуть покачивали меня, я нырял и плавал вокруг Светы, наслаждаясь ощущением моря. Света даже не подозревала, что я первый раз в этом году плаваю в море – она была здесь со мной уже около двух недель.

Потом мы подплыли к бакену. Света схватилась за него, я тоже взялся рядом, потом приблизился и обнял ее в воде. Она уже не была такой жаркой и горячей, как на пляже, – в воде все представлялось иначе, здесь были свои прелести.

Света улыбалась мне. Я крепче обнял ее и поцеловал. Волны качали нас. Я целовал Свету и чуть болтал ногами, чтобы не погружаться в воду.

– …дет готово, – сказала Леночка.

– Угу, – ответил я, быстро опустив взгляд, чтобы она не смогла ничего прочесть в моих глазах. – Хорошо.

Я сидел дома на кухне. Море плескалось в телевизоре.

– Семь лет? – говорил Сергей Степанович на следующий день, когда я снова был у него в кабинете. – И вы не заметили никакой разницы в перемещении с тем, как вы перемещались на три месяца?

– Нет, – сказал я, – все было так же: как одно мгновение.

– Значит, все правильно, – задумчиво проговорил он, – правильно… Сознание не чувствует времени.

– Да, наверно, – беззаботно произнес я. – Слушайте, как вы считаете, тот я в прошлом, в которого я перемещаюсь, знает обо мне, чувствует, как я прихожу в него?

– Что? – Сергей Степанович отвлекся от своих мыслей. – М-м-м… не знаю, наверно, нет. Вряд ли. Иначе он бы испугался или, может, взбунтовался – в общем, как-то реагировал бы на появление чего-то постороннего в себе.

– Но тогда как это может быть? Как мы можем вдвоем присутствовать в одном теле?

– Сложно сказать. Может быть, два сознания как бы сливаются вместе, поскольку они принадлежат одному человеку, одной личности, и являются по сути одинаковыми. И он там просто не замечает чужие мысли, чужие желания, считая их своими.

– Но тогда он должен и знать все, что знаю я.

– Ну-у, – неопределенно протянул Сергей Степанович.

– Помнить то, что я помню, – продолжал я. – Как же с этим? Ведь не может быть, чтобы у него оставалась память о будущем. По-моему, это будет чуть ли не катастрофа – от этого можно просто свихнуться.

– Не знаю, не знаю… – проговорил Сергей Степанович. – Возможно, память не остается потому, что срабатывает какая-нибудь защитная реакция в мозге от информации, пришедшей, так сказать, неправильным путем. Может быть, это не запоминается, поскольку не было увидено, услышано, как-то почувствовано – то есть в памяти остается только то, что приходит от органов восприятия, остальное же просто не может попасть в память.

– А как же мысли? Я ведь запоминаю свои мысли. И если я думал о будущем, то память об этом останется?

Сергей Степанович пожал плечами.

– Сейчас я не могу объяснить это, – проговорил он. – Только предположить, что мысли о будущем по какой-то причине не воспринимаются тем, который там, в прошлом, и в этот момент он считает, что вообще ни о чем не думает. Может быть так.

– Ну хорошо, – не унимался я. – А возможен спор между нами? То есть кто-то из нас не захочет сделать то, что хочет другой, или наоборот.

– М-м-м… Пожалуй, вряд ли, – Сергей Степанович пытался сохранить авторитет, стараясь отвечать на мои вопросы, но чувствовалось, что это дается ему с трудом, – поскольку спорить не с кем. Если сознания объединяются, то это как одно сознание, которому не с кем спорить.

– А если я совершаю какое-то действие, непонятное и ничем не обоснованное для него, – как он к этому отнесется?

– Но для вас ведь это действие обосновано?

– Да, конечно.

– Ну, тогда все нормально – сознание же одно.

– Одно, одно, – проворчал я, – но он ведь не я.

– Да, но вы-то – он, – не уступал Сергей Степанович.

– И что с того?

– Ну и не знаю, – насупился Сергей Степанович. – Что вы от меня хотите? Откуда я могу знать такие вещи?

– Кто же еще будет знать? – удивленно проговорил я, внутренне веселясь над ним. – Заварили кашу – вот теперь и расхлебывайте.

– Не знаю я ничего, – в сердцах произнес он. – О таких вещах я совсем не думал. Устройство сделать, операцию – это да. Мне как-то важнее было получить сам факт перемещения во времени, а дальше… дальше, честно говоря, я не думал, – он замолчал, с трагедией во взгляде уставившись перед собой.

– Ну вот, – проговорил я, – вы не думали, а мне теперь что делать?

Он не слушал меня, поглощенный своими мыслями. Я про себя немного подсмеивался – слишком уж всезнающим он хотел казаться. Было по-человечески приятно наконец поставить его в тупик (или не по-человечески… но все равно). Для меня же эти вопросы не представлялись такими уж важными – я знал, как-то интуитивно чувствовал, что все это не мешает перемещениям и не создает никаких неприятных последствий ни для меня теперешнего, ни для того, который в прошлом. А почему это так, было, в общем-то, все равно. Мне нравилось путешествовать во времени, и я не хотел задумываться. Но при этом считал необходимым рассказывать Сергею Степановичу все, делиться своими мыслями – потому и говорил об этом.

– А знаете, – неожиданно воскликнул он, – я тут подумал, может, это связано с темным участком мозга.

– Что?

– Ну, человек использует свой мозг далеко не полностью, и, возможно, когда вы перемещаетесь, то пользуетесь именно этой темной частью мозга того вас, который в прошлом. Поэтому-то он не помнит и не знает ничего, поскольку не имеет доступа в эту часть.

– Да? А действия, движения – он же не может не знать о них? Не может же он вообще не помнить тех минут или часов, когда я нахожусь в нем, словно он спал все это время или… или я уж и не знаю как.

– Действия? Хм… – Сергей Степанович снова погрузился в размышления. – Не знаю, не знаю, – пробормотал он.

Я взял сигарету и закурил.

– А где Леночка? – спросил я, чтобы отвлечь его. Он находился где-то в своих мыслях, не здесь. Мне было бы скучно потерять собеседника и остаться одному.