Джеймс Кори - Пожар Сиболы

Хэвлок стиснул зубы, закрыл глаза, сжимая в руке пистолет. Так просто было бы навести дуло на камеру, выстрелить резиновой пулей сквозь решетку, отшвырнуть Наоми к задней стене.

Только он не стал этого делать. Чувство свободы зародилось в груди и в один миг достигло кончиков пальцев. Он толкнулся к камере и отстучал код замка. Клетка щелкнула, открываясь.

— Ну давай, пробуй, — сказал он.

Научная номенклатура всегда была сложной. Наименование нового организма на Земле и даже в целой Солнечной системе представляло собой долгий и скучный процесс, а наплыв неизвестных видов с Новой Терры, вероятно, на десятилетия запрудит научные издания. Речь шла не только о ящерицах — пересмешниках или о летучих насекомоподобных существах. Каждая бактерия — или здешний аналог бактерии — это новый вид. Каждый одноклеточный организм — открытие. На одной Земле насчитывалось пять царств жизни. Шесть, если считать архей. Вряд ли экосфера Новой Терры окажется заметно проще.

А пока организм, поселившийся в глазах у нее — у всех, кроме Холдена, — еще много лет останется безымянным. Может, даже на десятилетия. Пока не найдет своего места в систематике новой планеты.

До тех пор она решила называть его Скиппи. Почему-то с глупой кличкой он представлялся не таким страшным. Конечно, если она сослепу наткнется на слизня, умереть ей это не помешает, но все-таки казалось легче. А Элви за последнее время полюбила колкие шутки.

Одной из интересных особенностей этого организма было отсутствие хлорофилла и тому подобных веществ. Зеленый цвет вызывался эффектом призмы, как на крыльях бабочек. Ткань, разрастающаяся у нее в глазах, была на самом деле светло-коричневой и почти прозрачной — если б не ее структура.

Измени ее немножко — и эффект рассеивания пропадет. Поэтому слепота вызывалась не отсутствием света, а расплывчатостью цветов и форм. Закрывая глаза, Элви еще замечала, как мир темнеет, а открывая их, видела яркую зелень.

И больше ничего. Остальное для нее исчезло. Терминалом она теперь управляла голосовыми командами. И прослушивала сообщения, которые раньше бы прокрутила не глядя: голоса из лабораторий Земли, Луны и Ганимеда. Они не внушали особой надежды.

«Хотя у иммунного субъекта наличествует пара редких аллелей, регулирующих натриевый обмен, я не нахожу изменений в строении белков. Концентрация ионов стабильна и укладывается в границы погрешности. Буду продолжать поиск. Но у меня впечатление, что мы облаиваем пустое дерево. Извините».

Элви кивнула, словно говорящий мог ее увидеть. Головная боль не проходила. Она усиливалась и ослабевала в зависимости от времени суток — то ли так действовала инфекция, то ли это была личная особенность Элви.

— Эй, — позвал Фаиз. — Элви, ты здесь?

— Здесь, — ответила она.

— Подай голос, у меня руки едой заняты.

Элви, напевая детскую песенку, слушала шаркающие шаги Фаиза. Когда он оказался рядом, нащупала его ногу. Тихо хмыкнув, он опустился на пол, нашел ее ладонь и вложил в нее пакет с пайком.

— В следующий раз, — поклялся он, — наймусь на планету с половинной силой тяжести. Кому нужен лишний вес!

Элви хихикнула. Фаиз хотел ее рассмешить, и ему это даже почти удалось. Фольга скользила под пальцами. Из-за того что действовать приходилось ощупью, она чувствовала себя как в детстве, когда таскала с кухни лакомства по ночам. Фаиз громко захрустел оберткой.

— Сколько у нас осталось продуктов? — спросила Элви.

— Мало. Думаю, с орбиты попытаются сделать еще одну заброску. Два человека еще различают очертания предметов.

— И есть Холден.

— Одноглазый король, — сказал Фаиз. — Надо бы выколоть ему один глаз, чтобы соответствовал поговорке, а? С двумя глазами он много теряет.

— Цыц! — отмахнулась Элви. Фольга наконец подалась. Пайковый брикет на вкус был как крысиный корм, памятный по работе в лаборатории. Невкусный, зато питательный. Элви убеждала себя, что ей нравится. Скоро будет скучать и по такому.

— Есть что-нибудь? — спросил Фаиз. Она машинально покачала головой. Конечно, он не мог ее видеть.

— Самая правдоподобная гипотеза — что это связано со множественным зачатием. У него вроде бы восемь матерей и отцов, и для того, чтобы такое устроить, наверное, пришлось внести кое-какие изменения в систему. Но выявить их пока не удалось.

— Очень жаль. А может, общение с протомолекулой превратило его в космического мутанта?

Элви откусила еще и заговорила с набитым ртом:

— Вот ты смеешься, а Луна всерьез рассматривает и такую возможность. Они пытаются вырастить новый организм на основе собранных нами данных. Первые образцы проявляют способность к самоорганизации.

— Еще на пятьсот лет тем для диссертаций, — усмехнулся Фаиз. — Думаю, ты обеспечила себе научное наследие.

Кончики пальцев коснулись ее колена — прикосновение смягчило цинизм сказанного. Элви взяла его руку, сжала подушечку у основания большого пальца. Фаиз придвинулся ближе, так что она ощутила запах его тела. С начала бури никому не случалось вымыться, и все они, наверное, воняли, но носы приспособились, и запах мужчины казался ей почти приятным, как запашок от мокрого пса.

— Я бы обошлась без этого, — сказала она.

— И тем не менее наши имена останутся в вечности. Ты — первооткрывательница целой планеты, полной жизни. И я — простой геолог, прислуживавший тебе со всех четырех.

— Заигрываешь?

— А что мне еще остается? — сказал Фаиз. Элви пожалела, что не видит его лица. — Ты занимаешься наукой. Я ухаживаю за самой умной и хорошенькой из присутствующих женщин. Каждый по-своему отгоняет ужасный призрак смертности. И дождь. С дождем тоже приходится бороться. В следующий раз наймусь на планету, где нет никаких дождей.

В соседней комнате заплакал ребенок. Усталый, робкий плач. Женщина — может быть, Люсия — запела колыбельную на незнакомом языке. Элви бросила в рот последние крошки и подумала, что надо бы запить. Она не помнила, сколько времени прошло с тех пор, как она подвесила новый мешок к установке. Наверное, пора было менять. Холден сказал, что сделает это сам, но она сомневалась. Он уже тогда спал на ходу и с тех пор не отдыхал. А отдых ему очень нужен. Ладно, может, она сумеет сменить мешок для воды вслепую.

— Зря мы сюда пришли, — сказал Фаиз. — Те психи, что толковали о скверне и зле в мирах за станцией «Медина», — они были правы.

— Разве кто-то об этом толковал?

— Наверное. А если нет, то напрасно.

— А ты бы мог отказаться? — спросила она, поднимаясь на колени и нащупывая установку. Тихие звуки капель, падающих из фильтра, отличались от непрестанного стука дождя. — Ты бы отказался от шанса увидеть первый совсем новый мир, а?