Тед Чан - Правда фактов, правда ощущений

Вечером, когда Джиджинги вернулся, Мозби спросил, как все прошло. Джиджинги вздохнул:

— Даже если бы они не вопили, все равно было бы похоже на драку диких кошек.

— Почему Сэйб решил, что тебе стоит сопровождать его?

— Мы должны объединиться с кланами, которые находятся ближе всего; это путь тивов. И так как Шанги был сыном Кванде, наш клан должен объединиться с кланом Кванде, живущим на юге.

— Логично, — сказал Мозби. — Так в чем загвоздка?

— Не все в клане Шанги живут по соседству друг от друга. Некоторые живут на обрабатываемых землях на западе, возле клана Джечира, и их старейшины дружны со старейшинами Джечиры. Они хотели бы, чтобы клан Шанги объединился с Джечирой, потому что у них было бы больше влияния в получившемся септе.

— Понимаю, — Мозби ненадолго задумался. — Могут ли западные Шанги присоединится к одному септу, а южные — к другому?

— Джиджинги покачал головой.

— У нас, Шанги, есть один отец, поэтому мы все должны оставаться вместе. Все старейшины согласны с этим.

— Но если происхождение так важно, как могут старейшины запада утверждать, что клан Шанги должен объединиться с кланом Джечира?

— В этом то и несогласие. Старейшины запада заявляют, что Шанги был сыном Джечиры.

— Подожди, вы не знаете, кем были отцы Шанги?

— Конечно, знаем! Сэйб может по памяти перечислить всех прародителей вплоть до самого Тива. Старейшины с запада просто притворяются, что Шанги был сыном Джечиры, потому что получат выгоду от присоединения к клану Джечиры.

— Но если клан Шанги объединится с кланом Кванде, то выгоду получат ваши старейшины?

— Да, но Шанги был сыном Кванде. — Затем Джиджинги понял, что подразумевал Мозби. — Ты думаешь, наши старейшины притворяются!

— Совсем нет. Звучит так, как будто у обеих сторон равные притязания, и нет способа определить, кто прав.

— Сэйб прав.

— Конечно, — отвечал Мозби. — Но как ты можешь убедить других? В стране, из которой я пришел, много людей записывают свою родословную на бумаге. Таким образом мы можем отследить нашу родословную точно, даже на много поколений в прошлое.

— Да, я видел родословные в твоей Библии от Авраама назад к Адаму.

— Конечно. Но даже отдельно от Библии, люди записывают свою родословную. Когда люди хотят выяснить, к кому восходит их род, они могут консультироваться с бумагой. Если бы у вас была бумага, другим старейшинам пришлось бы признать правоту Сэйба.

Джинги признал это хорошей идеей. Если бы только клан Шанги использовал бумагу давным-давно. И тут его осенило.

— Как давно европейцы впервые прибыли в землю тивов?

— Не уверен. Думаю, минимум 40 лет назад.

— Как думаешь, они могли записать что-то о родословной клана Шанги, когда впервые прибыли?

Мозби задумался

— Возможно. В администрации определенно есть много записей. Если нужные существуют, то хранятся на базе правительства в Кацина-Але.

Грузовик вез товары по автостраде в Кацина-Алу каждый пятый день, когда собирался базар, а новый базар будет послезавтра. Если они выедут завтра утром, то могут добраться до автострады вовремя и успеть на грузовик.

— Думаешь, они разрешат мне посмотреть записи?

— Шансы выше, если с тобой будет европеец, — улыбаясь, ответил Мозби. — Прокатимся?

Николь открыла и пригласила внутрь. Очевидно, ей было интересно, почему я пришел.

— Так о чем ты хотел поговорить?

Я не знал, как начать.

— Это прозвучит странно.

— Хорошо, — сказала она.

Я рассказал ей о просмотре своего частичного ЖиВи при помощи «Рэмем», и в том числе ссоры, случившейся, когда Николь было 16, и закончившейся моим криком на нее и ее уходом из дома.

— Помнишь тот день?

— Конечно, помню. — Казалось, ей неловко, она не понимала, куда я клоню.

— Я тоже его помню, по крайней мере, я так думал. Но я помню его по-другому. Я помню то, что ты мне это говорила.

— Я говорила что?

— Я помню, что ты сказала мне, что я могу уйти, тебе пофиг и вообще будет лучше без меня.

Николь долго смотрела на меня.

— Все эти годы ты так помнил тот день?

— Да, до сегодня.

— Это было бы почти забавно, если бы не было так грустно.

Я почувствовал боль в животе.

— Прости. Не могу передать, как мне жаль.

— Жаль, что ты сказал, или жаль, что представлял меня на твоем месте?

— И то, и то.

— И поделом! Ты представляешь, что я чувствовала?

— Я не могу представить. Знаю, что чувствовал себя ужасно, когда думал, что услышал это от тебя.

— Только ты все выдумал. Это услышала я. — Она качает головой, будто не веря своим ушам. — Что, блин, ожидаемо от тебя.

Было больно такое слышать.

— Да? Правда?

— Конечно, — сказала она. — Ты всегда ведешь себя, как будто ты жертва, словно хороший парень, который заслуживает лучшего обращения, чем имеет.

— Звучит так, как будто у меня галлюцинации.

— Не галлюцинации. Просто слепота и зацикленность на себе.

Я немного разозлился.

— Я тут пытаюсь извиниться.

— Вот-вот. Характерно для тебя.

— Нет, ты права, мне жаль. — Я подождал, пока Николь жестом показала продолжать. — Думаю, я… слепой и зациклен на себе. Мне сложно признавать, ведь я думал, что открыл глаза и покончил с этим.

Она нахмурилась.

— Что?

Я рассказал, что чувствовал, когда думал, что как отец изменился к лучшему и перестроил наши отношения, завершив моментом привязанности на ее выпуском. Николь не выглядела откровенно саркастичной, но выражение ее лица заставило меня остановиться; очевидно, я поставил себя в неудобное положение.

— Ты все еще ненавидела меня на выпускном? — спросил я. — Я все выдумал о том, что мы поладили к тому времени?

— Нет, мы действительно поладили на выпуском. Но не из-за того, что ты чудесным образом стал хорошим отцом.

— Тогда из-за чего?

Она помолчала, сделала глубокий вдох и затем произнесла:

— Я начала ходить к терапевту, когда пошла в колледж. — Николь снова сделала паузу. — Вероятно, она спасла мне жизнь.

Моей первой мыслью было «Зачем Николь понадобился терапевт?». Я отбросил ее и сказал:

— Не знал, что ты была на терапии.

— Конечно, не знал; ты был последним, кому я сказала бы. Во всяком случае, я была выпускницей, и терапевт убедила меня, что для меня будет лучше перестать злиться на тебя. Вот почему мы с тобой так прекрасно общались на выпускном вечере.

Итак, я действительно сфабриковал рассказ, у которого было мало общего с реальностью. Все сделала Николь, я не сделал ничего.

— Думаю, я даже не знаю тебя.

Она пожала плечами.

— Ты знаешь меня настолько, насколько тебе нужно.

Это тоже было больно, но я был не вправе жаловаться.

— Ты заслуживаешь лучшего, — сказал я.

Николь коротко и грустно засмеялась.