Джон Уиндем - Паутина [ Авт. сборник]

После обеда дети должны были пойти гулять в сквер. Они вышли через полуподвальную дверь кухни и, пока нянька остановилась сказать что-то кухарке, Бобби помог маленькой Барбаре преодолеть высокие ступеньки, ведущие наверх. Затем они пересекли тротуар и остановились на обочине. Улица была пустынна, только вдали по направлению к ним быстро катилась повозка мясника на высоких колесах. Бобби посмотрел на нее и внезапно в его памяти возникла ужасающая картина, четкость которой можно было сравнить только с хорошей фотографией. Не раздумывая ни минуты, Бобби схватил сестренку за руку повыше локтя и поволок ее к перилам лестницы. В это же мгновение лошадь испугалась и понесла. Барбара споткнулась, упала и покатилась под лошадиные копыта. Не отпуская ее руки, Бобби изо всех сил подтянул ее обратно к лестнице и оба они кубарем свалились вниз по ступенькам. Секундой позже над их головами прогрохотала тележка, из колес посыпались спицы, а возница с диким криком упал с высокого сиденья. Лошадь же понеслась дальше, разбрасывая из полуразвалившейся повозки воскресные бифштексы.

Конечно, детей отругали, так как все были сильно напуганы происшедшим, но Бобби воспринял это философски, как и шишки, полученные им и Барбарой в результате падения, потому что знал, в отличие от других, что именно должно было случиться на самом деле. Он-то знал, что Барбара должна была лежать, распростертая, на мостовой с окровавленной, растоптанной лошадиными копытами ногой, и что эта изуродованная нога впоследствии искалечила бы всю ее жизнь. А так она лишь вопила, как любой здоровый ребенок, который ударился и оцарапался.

Вот Роберт и получил ответ на волновавший его вопрос. Тут было над чем подумать.

Его задумчивость приписали полученному шоку и старались всячески его отвлечь и развлечь. Но, несмотря на все старания окружающих, это настроение продержалось у Роберта до ночи, так как, чем больше он думал о случившемся, тем больше запутывался в возможных последствиях своего вмешательства в судьбу Барбары. Но одно он понял совершенно отчетливо: жизнь человека можно изменить только один раз. Ведь теперь, не будучи калекой, Барбара пойдет по жизни совершенно иным, непредсказуемым путем и изменить ее будущее вторично было уже невозможно, так как оно было неизвестно.

Эта мысль заставила Роберта задуматься и о судьбе отца. Ведь если бы можно было устроить так, чтобы он не погиб во Франции от осколка снаряда и остался жив, то мать бы не вышла вторично замуж так неудачно, дядя Джордж не промотал бы их состояние, Роберта бы послали учиться в более дорогое и престижное учебное заведение и вся его дальнейшая жизнь сложилась бы совершенно иначе, и так далее, и так далее…

Бобби беспокойно вертелся в постели. Да, все это было не так-то просто. Если бы его отец остался жив, это затронуло бы судьбу многих людей — все пошло бы, как круги по воде, и даже могло повлиять на исход первой мировой войны. А если бы сделать вовремя предупреждение о выстреле в Сараево? Нет, лучше держаться подальше от исторических событий. Но все же…

— Прендергаст, к нам поступила жалоба. Очень серьезная жалоба касательно контракта ХВ 2823, — заявил директор департамента.

— Я очень виноват, сэр, но, может быть, я…

— Вы здесь совершенно ни при чем. Это все психологи, будь они неладны. Сделайте одолжение, сходите к ним и всыпьте им как следует за то, что они не произвели тщательную чистку памяти, а то этот субъект уже и так натворил дел — запутал целый клубок человеческих судеб. Пока, к счастью, это все незначительные личности, но, кто знает, что он может сделать завтра. Пусть они не откладывают и поскорее исправят свою оплошность.

— Слушаюсь, сэр. Я немедленно займусь этим вопросом.

Бобби Финнерсон проснулся, зевнул и сел на кровати. У него было какое-то праздничное настроение, будто сегодня Рождество или день рождения, хотя это было всего лишь очередное воскресенье. Но он точно помнил, что сегодня он собирался сделать что-то очень важное. Но что? Он огляделся по сторонам — солнечный свет заливал комнату и ничто не напоминало ему о его намерении. Бобби махнул рукой и посмотрел на Барбару, которая продолжала сладко спать в своей кроватке. Он слез с постели, подкрался к ней на цыпочках и дернул ее за свисавшую с подушки косичку.

Пожалуй, это было неплохое начало нового дня.

— Здорово! — с удовлетворением сообщил Стивен. — Знаешь, когда я прокручиваю пленку в обратном направлении, я слышу собственную речь задом наперед.

Отложив книгу, Дилис посмотрела на мужа. Перед ним на столе были магнитофон, усилитель и разные приборчики. Их переплетала сложная сеть проводов, тянувшихся также к большому динамику в углу и к наушникам на голове Стивена. Пол был усыпан кусками магнитной ленты.

— Еще одно научное достижение, — холодно сказала Дилис. Как я понимаю, ты собирался только немного почистить запись, чтобы мы могли послать Мире полный отчет о вечеринке. Уверена, что она охотнее послушает его не задом наперед.

— Да, но мне вдруг пришло в голову…

— И откуда столько мусора? Словно мы забрасывали гостей серпантином.

Стивен поглядел вокруг.

— О, это те места, где стоял общий галдеж или говорилось что-нибудь не вполне приличное.

Обведя глазами замусоренный пол, Дилис встала.

— Похоже, что неприличного было сказано куда больше, чем мы в то время услышали… В общем, убери это все, пока я приготовлю чай.

— Но ты должна послушать, что у меня получилось.

— Не вижу причин слушать эту тарабарщину.

Когда Дилис вышла, Стивен вместо того, чтобы заняться уборкой, нажал кнопку «пуск» и с любопытством послушал смежное кудахтанье, ничуть не похожее на его собственный голос. Затем он снял наушники и переключил звук на динамик. Удивляло, что воспроизводимая с нормальной скоростью, только в обратном направлении, речь казалась более быстрой. Ради интереса Стивен вдвое уменьшил скорость. Теперь голос зазвучал октавой ниже, стал глубже, внушительнее. Стивен одобрительно кивнул и откинулся на спинку стула, вслушиваясь в гулкие торжественные раскаты, доносившиеся из динамика.

Внезапно эту, несколько однообразную, торжественность прорезал посторонний, тревожно-пугающий звук, напоминающий свист, с каким локомотив выпускает пар. В комнате повеяло теплом, запахло паленым.

Стивен вскочил, едва не опрокинув стул, и кинулся выключать свои приборы. Затем придирчиво провел ревизию, проверяя, не греются ли контакты, не тлеет ли где обмотка. Все оказалось в порядке, и Стивен собрался уже облегченно вздохнуть, когда вдруг ощутил чье-то присутствие. Он резко оглянулся — и застыл с открытым ртом.