Владимир Михайлов - Восточный конвой [ Ночь черного хрусталя. Восточный конвой]

«Черта с два я представляю, — подумал Милов. — Никогда не жил в таких поселках, да и с учеными что у меня общего? С этими — одно, пожалуй: я тоже представляю здесь ООН — только в другой области деятельности. У каждого свои проблемы…»

— Ну, разумеется, могу себе представить, — ответил он вслух.

— И вот в этот спокойный, совершенно благопристойный, могу вас заверить, поселок внезапно врываются какие-то… Не знаю даже, как их назвать…

— Психи, — сказала Ева.

— Во всяком случае, какие-то совершенно неприличные люди, хулиганье. Вооруженные пистолетами, охотничьими ружьями, не знаю, чем… Врываются в коттеджи. И начинают, вы не поверите, избивать людей, крушить все вокруг себя — мебель, посуду, лампы, книги, бить окна… Я как раз занимался терминалом в доме профессора Ляйхта — они разбили весь компьютер, это акт вандализма, нет другого слова… Меня сильно ударили в спину, я вынужден был покинуть дом. Я хотел сесть в машину и уехать, но на стоянке было множество таких же головорезов — боюсь, что машина может пострадать… Тогда я побежал ко входу в пещеры. В этом направлении бежали и другие, за нами гнались, но мне удалось ускользнуть — мне и вот доктору Рикс… Это было ужасно, ужасно — они избивали людей, стреляли — я надеюсь, что в воздух, но выстрелы раздавались совершенно отчетливо…

— Интересно, — пробормотал Милов. — Откуда же они взялись?

— О, на этот вопрос я, к сожалению, могу ответить совершенно точно: это были местные жители, фермеры, сельскохозяйственные рабочие… Да, как ни постыдно, это были намуры. А ведь мы испокон веку отличались спокойным, уравновешенным характером. Если бы это совершили фромы, я, откровенно говоря, не очень удивился бы; поверьте, мне чужда всякая национальная ограниченность, я ни в коем случае не расист, но фромы есть фромы, это вам скажет кто угодно… Но это были намуры, господин Милф…

— Так что судьба остальных жителей вам неизвестна?

Ответила Ева:

— Люди бежали, как я заметила, главным образом к Центру; а куда еще можно было деваться? Надеюсь, им удалось добежать. В пещере, кроме нас двоих, никого, кажется, не оказалось, и туда за нами никто не погнался.

— Поселок далеко от Центра?

Ева встала, вытянула руку:

— Примерно там… Обычно его легко опознать: над ним тоже как бы световой купол, особенно когда в небе облака. А сейчас совершенно темно…

Граве снова икнул. Ева подошла к нему, села рядом, обняла, сказала:

— Грейтесь, а то мне даже жарко стало от таких воспоминаний. А вообще, когда вы в последний раз были у психоаналитика? — Граве не ответил. Налетел ветер, принес удушливо-тошнотворный запах. Ева фыркнула, Граве закашлялся, потом пробормотал:

— Это снова органики что-то такое выплеснули.

— Какая разница? — отозвалась Ева.

— Да нет, я просто так.

Милов краем уха слушал их разговор, думал же о другом. Нет, это все к нему отношения не имело. «У меня другая задача, — думал он. — Главное — оказаться в нужное время в нужном месте, не то груз опять уйдет — и канет неизвестно куда, как и в прошлый раз. Нет, чую, цепочка не зря ведет через этот самый Центр. Но если там сейчас беспорядки… Ну, все равно, его-то я разыщу…»

— Простите? — спохватился он, поняв, что обращаются к нему.

— Я говорю: скорее всего, это месть фермеров. Центру не следовало отказываться от закупок. Это было так неожиданно и для фермеров столь болезненно… Нет, я не оправдываю их, не поймите превратно, но ведь они на это рассчитывали, и вдруг…

— Вовсе не вдруг, — не согласилась Ева. — Мы их уже не раз предупреждали: содержание нитратов в овощах выше всяких допустимых пределов. У Центра достаточно денег, чтобы получать за них доброкачественную пищу.

— Простите меня, доктор, но это эгоизм, — сказал Граве обиженно. — Конечно, вы иностранка, но мне, намуру, не все равно, как будут жить наши фермеры. Поверьте, им не так-то легко, и в какой-то степени их можно — нет, не оправдать, разумеется, но во всяком случае понять логику их мышления…

— Понятно, — сказал Милов, хотя рассуждения Граве его совсем не убедили. Впрочем, чего не случается на свете… — Значит, поселок они разгромили? — Он встал, с удовольствием потянулся. — Ну, кажется, мы достаточно отдохнули… Глядите-ка, а ведь там уже не так темно, как было только что!

И в самом деле, облака над местом, где находился поселок, словно бы посветлели.

— Ну, слава Богу, — сказала Ева. — Значит, все кончилось, люди вернулись. Может быть, и мне?.. — подумала она вслух. Милов смотрел на облака, они становились все ярче. «Нет, — сказал он, — думаю, это не обычное освещение. Может быть, это и не поселок вовсе?» «Но там именно Сайенс-виллидж, — сказала Ева, — ничего другого там нет.» Зарево разгоралось неровно, как бы играя — но упорно. «Если это поселок, то он горит, — сказал Милов, — другого объяснения не вижу». После этих слов они смотрели молча. Потом Граве сказал: «Да, это, несомненно, пожар. Колоссальный. Какой смысл был исправлять компьютер, который все равно сгорит — даже и то, чего они не успели разбить?» «Господи, — пробормотала Ева, — почему, почему? За то, что мы не купили у них сколько-то тонн капусты или томатов? Это же немыслимо и бессмысленно, это невозможно понять!» «Ну, — сказал Граве, — люди бежали в спешке, кто-нибудь забыл выключить нагревательный прибор, а от этого до пожара — один шаг». «Пожалуй, нет, — сказал Милов, — очень уж бойко горит. Случайный пожар не распространяется так быстро: ветра почти нет. Тут скорее поджог, с разных сторон одновременно. Очень благородно с их стороны, что хоть людей выгнали из домов». Ева усмехнулась, сказала: «Ну, меня вот не» очень выгоняли — наоборот, несколько молодых людей хотели задержаться со мной в доме. Юнцы, физиономии в прыщах, решили, видимо, познакомиться вплотную. Да, вот еще что: на груди у каждого из них был пришпилен дубовый лист — по-моему, не настоящий, а то ли пластиковый, то ли матерчатый… Отличительный знак, так сказать. «Нет, — сказал Граве уверенно, — наши фермеры так не стали бы». «Как же вам удалось избавиться?» — поинтересовался Милов. «Помог хозяин дома, каратист, между прочим». «Понятно, — сказал Милов, — а почему он не убежал с вами?» Ева ответила не сразу: «Потому что я убежала сразу. Очень испугалась. Сейчас мне самой противно».

— Как бы там ни было, господа, — сказал Граве и тоже встал, — надо идти. Машины наши, вероятно, погибли, но моя застрахована, и ваша, доктор, тоже, я надеюсь? Воспользуемся ранним автобусом, только не пойдем на обзорный холм, а прямо к мосту, там он делает остановку. Да-да, я понимаю, очень прискорбно, но сейчас мы никому и ничем помочь не в состоянии — кроме наших семей, Вот и поспешим к ним. Или вы собираетесь оставаться здесь до скончания веков?