Елена Клещенко - Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник)

– Тем не менее наворотить уже успели, – сурово отрезал Игорь. – Давайте разбираться. Начнем с самого начала. Почему у вас киберы-разносчики читают стихи Маяковского?

– Я подумал, что это хорошие звучные стихи, они дают представление об эпохе…

– Совершенно верно. Дают. Только эпоха не та. Маяковский писал их в двадцатые годы двадцатого века, а у вас заявлен дореволюционный период. Это анахронизм, милостивый государь. Да к тому же «вкусней апельсинов, душистее роз» – это про папиросы «Шутка», а вовсе не про конфеты.

– Но я подумал: папиросы сейчас всё равно не продают, а хорошие стихи пропадают. Да и в принципе какая разница – десятые или двадцатые годы, когда речь идет о рекламе конфет и печенья? Это же не политические лозунги!

– В самом деле? До революции кому-то могло прийти в голову выпускать «Фабричную карамель»? Поздравляю вас, гражданин, соврамши!

На экране было видно, как Виктор сглотнул, пытаясь сдержаться и не ответить напрашивающейся ехидной репликой. Игорь оценил его такт и сбавил обороты:

– Понимаю, вы руководите, по сути, развлекательным учреждением, и вам кажется, что главное – это произвести впечатление на зрителя. Но к сожалению, эффект получается противоположным. Вот смотрите. Вы называете этот музей «Домом купца». А ваш персонаж – дворянин и его жена-купчиха. Она, конечно, получает дворянство, но он-то не принадлежит к купеческому сословию.

– Он управлял ее заводами, – вставил Виктор.

– Всё равно это не делает его купцом. Теперь что касается вашего званого ужина. К фраку надевали белую бабочку и белую жилетку, а черную бабочку носили со смокингом. Но это детали, это легко исправить. Хозяева садятся раздельно, с обоих торцов стола, это тоже легко исправимо. Существовали очень строгие и сложные правила того, как следует рассаживать гостей, согласно их возрасту и социальному положению, но этим даже можно пренебречь, так как это довольно трудно воспроизвести в наших условиях. Но вот что действительно важно – хозяева должны встретить гостей, поприветствовать их, представить друг другу и подобрать каждому кавалеру даму, которую он поведет к столу. Только затем они входят в столовую, опять же по чинам, то есть более почетные гости идут впереди. Первым идет хозяин дома и ведет под руку самую почетную гостью, следом – хозяйка под руку с самым почетным гостем. Кстати, если обед проходил в кругу друзей, хозяйка могла вести того из гостей, кто первый раз пришел в дом и не знаком с большинством присутствующих… Да, вот еще что: обед начинался с супа. Его могли разлить до того, как гости сядут за стол. Следом шли холодные мясные закуски, за ними горячие и так далее. А у вас получился какой-то комплексный обед в пансионате «Осинушка»: закуски, первое, второе и компот. И вряд ли в реальном петербургском доме подали бы каштаны ранней весной. Не сезон.

– Еще скажите, что сейчас Великий пост и мяса на столе вообще не должно быть, – уныло произнес молодой директор.

– А вот это как раз спорно. В начале двадцатого века к соблюдению религиозных установлений относились уже как к делу личного выбора, и хозяева вполне могли предложить гостям мясные блюда. Но к сожалению, всё это – отнюдь не главная моя претензия.

– Понятно.

Молодого, талантливого и амбициозного было уже жалко. Он так весело игрался с киберами, а потом пришел гадкий дядька и разрушил его «песчаные замки». Но что поделать? Это история, детка, а она – дама жестокая.

– Хочу сказать о вашей недоэмансипированной дамочке. Жил в конце восемнадцатого века во Франции такой юрист Жан Антельм Брилья-Саварен, был большим гурманом и написал книгу «Физиология вкуса». Так вот, он писал, что приглашать друзей на обед – значит принимать на себя ответственность за их удовольствия, пока они будут у тебя в гостях. А у вас гостя посадили к истеричной девице с совершенно неприличным для ее возраста ожерельем. Которая тут же начала злословить о хозяевах! И ее матушку, кстати, представили почему-то в костюме фрейлины и с тюрбаном.

– Тюрбаны вошли в моду после «Русских сезонов» Дягилева в Париже, – быстро возразил Виктор. – Сам Поль Пуаре…

– Да, но не с придворным же костюмом! И зачем даме надевать его, когда она идет на ужин в частный дом? И почему она так дурно воспитала свою дочь?

– А что, скажете, в Петербурге не было таких девиц? История о хозяевах правдива! – Молодой директор приободрился. – Вы рано ушли. У меня дальше по сценарию хозяева отправляются пороть на конюшню лакея, который случайно разбил чашку.

– Очень хорошо, что я этого не видел, – вздохнул Игорь. – Может, они еще и Му-Му утопили? Какая порка, помилуйте? Крепостное право еще полвека назад отменили. Вычли бы из жалованья, максимум – уволили без рекомендаций. Но не при гостях.

– Вас послушать, так они были ангелами! – Молодой человек проявлял всё большую напористость. – Конечно, обмануться легко: серебряный век, томные дамы в жемчужно-серых платьях. Элэгантная коляска, в эротичэском биэньи эластично шэлэстэла по осэннэму песку! Опомнитесь! Сотни тысяч умирают от голода, столько же – от холеры и тифа. На заводах дети работают по двенадцать часов и получают копейки! На пороге Первая мировая война! А вы умиляетесь: «Ах, какие они были деликатные, какая у них была культура!»

– Вы правы, Виктор Константинович, совершенно правы, – ответил Игорь. – Но именно потому, что вы правы, вам и нет нужды кричать об этом. Ведь люди, по сути дела, приходят в гости к вам. Именно к вам, а не к киберам. А любезные хозяева стараются развлекать гостя, а не поучать его. Да, гости могли бы обсуждать за столом и голод в Поволжье, и подготовку к грядущей войне, но они же этого не сделали! Вместо этого у вас девица стонет, что ей не дают учиться.

– А вы считаете это неважной проблемой? я думаю, наоборот, нашим современникам ее переживания будут понятны.

– Конечно. Но это будет ложное сочувствие. На самом деле ваша героиня просто пустая фанфаронка. Да, женщина пока не может учиться в университете. Но уже почти тридцать лет работают Бестужевские курсы – почему она хотя бы не попыталась поступить на них? Были и врачебные курсы для женщин, и педагогические, и инженерные.

– Но ведь обычный человек с улицы ничего об этом не знает, а если ему прочесть лекцию о женском образовании в дореволюционной России, он заскучает, – возразил Виктор.

– И вы решили обмануть его для его же блага? – быстро спросил Игорь. – Очень опасная стратегия. Вы понимаете, кому вы уподобились? Наша идеология опирается на естественные потребности человека, освобожденного от необходимости бороться за выживание. Она не нуждается в пропаганде, и особенно в пропаганде, основанной на лжи. Современный человек в состоянии сам разобраться, что для него хорошо, а что плохо, иначе мы не были бы там, где сейчас с вами находимся. Моя позиция ясна? Именно ее я изложу в своем отчете.