Максим Далин - Лестница из терновника (трилогия)

Здешние мужчины – гораздо женственнее наших. На земной лад – очень женственны, одно это у многих землян вызывает омерзение. Из-за мягкого очерка лица, больших глаз, чистой линии подбородка, у всех, вне зависимости от местной расы, как у земных женщин; правда, у отчаянных местных мачо с возрастом лицо грубеет, но ненамного. Из-за того, что на их телах фактически нет растительности, а на лицах её нет в принципе. Гнусно было, когда весь мой волосяной покров выжигали лазером, зато теперь я гладкий, как младенец – первого работавшего здесь этнографа убили от ужаса перед его щетиной: приняли за злого духа. Ещё из-за того, что их подросткам и юношам нравятся косы, ожерелья, браслеты, из-за того, что местная аристократия следит за руками, как может, и показывает холеные пальцы, как земные манерные дамочки. Из-за подчёркнуто небрежных поз, кошачьей лени и расслабленности движений в покое – и пружинной собранности в минуту опасности, опять-таки, кошачьей. Из-за балетной какой-то пластики, чужого строения скелета и мускулатуры, чужого строения суставов… Человеческие мужчины движутся гораздо более угловато, резче – особенно демонстрируя силу. Боюсь, что в толпе буду выглядеть, как танк на городской улице…

Внешность аборигенов обманывает дилетантов. Мы все мыслим стереотипами; наши стереотипы, прихваченные с Земли, могут определить юного местного аристократика, как «жеманного хлыща», он кажется слабым и зависимым – если не приглядываться. Землян несет, они могут почувствовать себя королями в этой «стране слепых», стране хлюпиков – и это их последняя иллюзия в жизни.

Мне никогда не подделать жаркий огонёк, горящий в глазах любого аборигена, эту искорку в их душах, которая при виде крови разгорается в полыхающий костер. В меня вцементирован ограничитель внутривидовой агрессии, я не могу убить человека, не перешагнув через высоченный внутренний барьер – у здешних, похоже, этот ограничитель отсутствует в принципе. Как факт. Любил-убил. Господь наш Иисус до этого мира не добрался – а буде добрался бы, вероятно, был бы тут крайне непопулярен. Другие представления о гуманизме.

Перед самым отлетом случайно слышал, как мама говорила по телефону приятельнице: «Коля исследует цивилизацию гермафродитов», – с легким презрением к самому факту существования гермафродитов, ничтожных созданий. Ей простительно, она химик. На самом деле, Коля – я – прилетел сюда, чтобы исследовать цивилизацию боевых гермафродитов. Отнюдь не бабочек. Гермафродитов – прирождённых убийц. Гермафродитов с Нги-Унг-Лян, мира, опровергающего теорию эволюционистов о невозможности существования биологической системы такого типа, не вырождающейся через несколько поколений.

Старые теории допускали в качестве модели статичную культуру гермафродитов, размножающихся автономно, запуская природный механизм самооплодотворения в подходящем возрасте – её даже описывали в научных трудах и фантастических романах (правда, больше в романах, чем в трудах). Тогда у генетиков считалось модным доказывать, что эта модель не работает: при фактическом клонировании, без обновления генетического материала, в каждой цепочке поколений стремительно накапливается генетическая погрешность, возникают мутации и наследственные болезни, вскоре становясь несовместимыми с жизнью. Для того, чтобы эффективно бороться с вырождением, высшим животным необходимо постоянное обновление генофонда, а потому оптимальнейший способ размножения – двуполый, соединяющий генетический материал двух организмов.

Гермафродиты с Нги-Унг-Лян нашли альтернативу. Оригиналы, надо отдать им должное…

Биологи гостеприимны. На обед у них – местная дичь и местные же фрукты, здешняя флора и фауна съедобна и даже вкусна, если её готовить на земной манер; потом, в роли радушных хозяев, зоологи Крис и Сашка приглашают меня в виварий, чтобы я посмотрел на животных. Виварий – зрелище, поражающее воображение, хоть эти существа уже давно знакомы по фильмам-слайдам. Видовое разнообразие зоологи хорошо представили. Забавное создание, которое хочется назвать «попугаем», важно надувшись, сидит во главе стайки «условных самок», уже перелинявших, менее ярких, без хохолков. В отдельных клетках на изрядном расстоянии друг от друга – звери, очень напоминающие земных енотов; они игнорируют пищу, занятые одной жгучей проблемой – как добраться друг до друга. Они пыжатся, фыркают, ерошат шерсть роскошными полосатыми гривами, пушат мохнатые хвосты столбом – как земные животные-самцы перед самкой – но при этом демонстрируют выраженную агрессию, скалятся, щелкают зубами и показывают когти. На языке нги-унг-лянских гермафродитов это означает: «Я люблю тебя, а потому сделаю самкой или убью! Подчинись!»

– Хочешь, стравим их? – смеётся Сашка. – Половозрелые особи в период активного поиска партнёра, хе! Молодые, шустрые… Если их выпустить – немедленно подерутся, а потом победитель у побеждённого причиндал откусит и съест. И будет у него самочка.

– Пошляк, – смущённо улыбается Крис. – Ник, этот вид млекопитающих организует брачное сражение наиболее традиционным способом. В природе у каждого взрослого самца – гарем трансформированных самок, а молодые ищут себе…

– Приключений на гениталию, – заканчивает грубый Сашка и хохочет, конфузя англичанина.

– А вы знаете, ребята, – говорю я тоном мэтра-этнографа, – что представители здешних городских низов стравливают таких половозрелых и делают ставки на то, кто останется самцом? Популярная плебейская игра… азартная.

– Сыграем, мужики? – тут же предлагает Сашка. – На интерес? Не, я серьёзно – мучаются же зверюшки, у них гон, а мы всё равно собирались наблюдать трансформ и беременность…

Крис колеблется. Эти существа традиционно легко размножаются в неволе. Биологи хотели отловить несколько пар, сравнить трансформацию у нескольких «условных самок», подсадить уже рожавшую «условную самку» к «условному самцу» и пронаблюдать, как спаривание пройдет в этом случае… Но мне интересно – и Крис соглашается. Мы с Сашкой делаем ставки; я выбираю более тёмного, с забавной полоской над глазами в виде буквы W, Сашка – того, что посветлее, который всё время морщится, показывая клыки. Ребята очень умело вынимают шипящих и лязгающих зубами зверей из клеток за шиворот и запускают в просторный вольер.

– Чтобы не стеснялись, – комментирует Сашка. – Это у них будет общая территория. А то чужак на территории владельца скованно себя чувствует, может просадить бой из чистой нерешительности.

– Наверняка местные владельцы тотализатора умело этим пользуются, – замечаю я.

Я жду, что звери сцепятся сразу, но они принимают друг против друга угрожающие и живописные позы, демонстрируя собственную боевую подготовку – и осторожно, чуть касаясь, обнюхиваются, начав с носов и закончив анальной зоной, совсем как земные собаки. Они двигаются очень медленно, не сводя друг с друга глаз – и вдруг с визгом кидаются в драку, сцепившись в вопящий клубок.