Мартин Уоддел - Неожиданно после хорошего ужина

Мартин Уоддел

НЕОЖИДАННО... ПОСЛЕ ХОРОШЕГО УЖИНА

Перевод А. Сыровой

Деннис упокоился среди большого числа своих родственников, но не сознавал их присутствия, так как в склепе было темно, темнее, чем в гробу. Он был жив, а они - мертвы, и лишь местонахождение - вот, что было общего между ними.

Это было ужасающе затруднительное положение, но Деннис еще не в полной мере пришел в себя, чтобы осознать это. Если он о чем и грезил сейчас в состоянии легкой комы, так это о великолепном ужине, которым наслаждался в Оулд Лодж Ин восточное Брайдинга, и длительной прогулке по низинам Аферхилла; чудесной прогулке по осенней природе. На этой высокой ноте его жизнь, по-видимому, оборвалась. И теперь он лежал в темном сыром склепе с особым тошнотворным запахом, причиной которого было начавшееся разложение трупа его бабушки, похороненной им же неделю назад.

Деннис, очевидно, умер спокойно, во сне. На его лице не было и следа той распущенной жизни, которую он вел постоянно. Напротив, на нем запечатлелось выражение набожной, благочестивой чистоты, которая так ему не соответствовала, но которая украшала его тетю, последнюю представительницу их угасающего рода. И совсем не забавно узнать - в свете того, что впоследствии случилось с Деннисом, - что его отец и дед ушли на тот свет точно так же: неожиданно, после хорошего ужина. Его брат Уильям однако (возможно, к счастью) умер на действительной военной службе, оплакиваемый чужим человеком, вынужденным по долгу службы заниматься его похоронами. Уильям, стало быть, был счастливчиком.

Никто, кроме тети, не был озабочен его кончиной, а она, правду сказать, осталась довольна. Бабушка, внук и тетя длительное время жили в Аферхилле в злобе и обиде друг на друга. Смерть бабушки, а затем и внука, доставила незамужней леди более, чем удовольствие; хотя мы должны преположить, что она даже не могла представить себе ни на минуту, что когда Денниса опускали в могилу его предков, он, накрытый крышкой гроба, слегка дышал. Так как болезнь эта была наследственной, умершего не трогали добрых четыре дня, давая возможность прийти в себя, и этот промежуток времени сам по себе казался до сих пор вполне достаточным - он гарантировал, что вокруг не будет ни души, чтобы ответить на безумный стук, доносящийся из гроба.

С Деннисом пришлось все изменить. Если бы он был добрым и внимательным к своим старшим родственникам, он бы оставил этот мир так же, как и другие члены его фамилии; достаточно плохо. Так как именно он... ну, что ж, он получил то, что заслужил.

Утром на четвертый день, то есть день спустя после погребения в склепе у Аферхилльской церкви, Деннис открыл глаза в белый атласный мир. Мир этот был узким, чрезвычайно неудобным; его руки на груди были пришиты к пиджаку тщательно скрытыми стежками. Через несколько часов он, в конце концов, нашел в себе силы, чтобы попытаться двигаться... но тщетно, слишком тесно ему было... что, однако, было его собственной виной, так как он, совершенно случайно, закончил свой жизненный путь в гробу, приготовленном для тети, которая теперь пережила его. В связи с его скоропостижной кончиной она считала своим долгом уступить гроб, ведь он в нем, несомненно, больше нуждался.

Однажды Деннис, разозлившись в очередной раз, сколотил ящики для тети и бабушки; жест, который стал предметом жестоких колкостей в семье, так как обе леди считали это знаком того, что он желает от них побыстрее избавиться, что соответствовало действительности. Оставшаяся в живых тетя была только счастлива видеть, как ее противного племянника впихивали в гроб, специально для нее сделанный. Правда, он был для кего маловат, это, конечно, было не слишком хорошо. Но его очень быстро уложили в гроб. Будучи скрупулезной немолодой женщиной, она слегка связала его ноги, пока не наступило трупное окоченение... или то, что называлось трупным окоченением на языке медиков; с точки зрения Денниса, неудачное притворство. Если бы его колени не были так неопытно связаны тетей, гроб без труда бы открылся, так как крышка была не слишком плотно прикрыта, пропуская внутрь воздух - сырой, затхлый, отдающий плесенью, мертвый воздух, усиленный запахом начавшегося разложения останков бабушки. Воздух просачивался в щель между крышкой и гробом, которые, как уже было сказано, не очень плотно прилегали друг к другу. Это не дало ему задохнуться, что вполне могло случиться с его отцом и дедом; по крайней мере, надо милостиво на это надеяться.

Он пытался надавить на обтянутую атласом крышку, которая прижимала его... еще раз и еще раз, со всей силой, которую он только мог собрать. Он колотил, кричал, но только мертвая бабушка могла услышать его... по крайней мере, она была единственным человеком из окружающих его, у которых еще не сгнила барабанная перепонка, остальные, бедняги, уже давно прошли эту стадию. Не то, чтобы бабушкины несгнившие уши могли как-то ей пригодиться или пригодиться Деннису, хотя слух у нее был утонченным, как будет доказано далее.

Но все было тщетно. Чувства, испытываемые им, сменяли друг друга: от страха - к отчаянию и от отчаяния - к изнеможению. Когда он проснулся в очередной раз, ему не стало лучше; атлас все так же прижимался к его щеке... его розовой щеке. Он неподвижно лежал в гробовой тишине, слишком хорошо понимая, что те небольшие силы, которые у него оставались, быстро убывали, что ощущение сосущего голода притаилось где-то внутри страха, голода, который можно было сравнить только со все усиливающейся жаждой.

Ему надо было выбраться из тетиного гроба во что бы то ни стало.

А такие возможности у Денниса еще были. Он хорошо знал секреты тетиного гроба. Один из них заключался в том, что сделан он был не из самого лучшего дерева, как могло показаться. Изготовление гробов всегда было не самым приятным занятием рода человеческого, но он никогда всерьез и не намеревался роскошно хоронить и ту и другую леди. Он купил дорогостоящий лак для дерева, а не само дорогое дерево. Гроб этот, как и вообще гробы, был весьма непрочным.

Он спокойно обдумал этот аспект проблемы или, по крайней мере, настолько спокойно, насколько можно было ожидать, принимая в расчет те жестокие обстоятельства, в которых он поневоле оказался. Он очень хорошо знал склеп, тщательно осмотрев его по случаю погребения бабушки. Склеп был продолговатой формы; гробы в нем лежали на полках ровными рядами, по три - на каждой. Он знал, где должен быть расположен его гроб: прямо над гробом великого дядюшки Мортимера, умершего лет восемьдесят назад, и он понял, что если бы смог надавить каким-то образом на крошащийся, разваливающийся гроб дядюшки Мортимера всем тем весом, который на него поместили, то оба гроба могут вместе упасть на каменный пол склепа и тот, в котором он сам лежит, непременно сломается.