Юрий Тупицын - Дальняя дорога

— Свежие грибочки — моя слабость. — Лорка плотоядно пошевелил пальцами.

— А шашлык? А уха? — засмеялся Тим. — Ты чревоугодник, Федор, а таким не место в раю. К тому же грибница еще не готова, я ждал тебя позднее.

— Я не чревоугодник, просто отношусь с должным уважением к своему желудку.

Лорка болтал, Тимур слушал, и оба они продолжали присматриваться друг к другу. Лорка хорошо видел, что Тим ждет новостей и предложений, но у него никак не поворачивался язык сказать своему другу что-нибудь определенное. Может быть, Тим должен отдохнуть, а Лорка потащит его за собой на Кику. Разве космос и Кика лучше этого осеннего леса?

Со странной болью подумав об этом, Лорка по-новому осознал свое нынешнее настроение: приступы веселья, озорства, даже ребячества, неожиданные приливы непонятной тоски или совсем уж не свойственной ему сентиментальности. Пожалуй, это ностальгия авансом, по-настоящему эта проклятая болезнь начнет мучить раз вед отряд уже в космосе.

Глядя на вдруг задумавшегося, отрешенного Федора, Тим было помрачнел, но всего лишь на секунду. Легкая улыбка тронула его губы, улыбка добрая и нежного хитроватая, словно Тимур знал некую хорошую тайну, пока еще неведомую Лорке. Наклонившись, он поднял с земли поделку из дерева, достал из кармана нож. Это движение отвлекло Федора от меланхолического раздумья. Он усмехнулся, глядя, как Тим с сосредоточенным видом разглядывает большую деревянную ложку. Ложка была уже сделана и начерно отполирована.

— Мудрый человек придумал этот санаторий уединения, — философски проговорил Лорка, разглядывая синие искры неба, которые мерцали сквозь желто-зеленую крону липы.

Не отрываясь от резьбы, Тимур согласно кивнул.

Лорка невольно залюбовался отточенными, законченными движениями своего друга. У Тима вообще были великолепные сенсомоторные данные, от природы, от господа Бога, к тому же они были отшлифованы постоянным тренингом. В спорте эти данные Тимура как-то терялись — ему не хватало резкости, которая была у Ришара или Виктора, и мощи, как у Лорки. Зато там, где требовалась предельная точность движений небольшой амплитуды, Тимур был вне конкуренции. Лорка затруднился бы, например, назвать равного ему по классу пилота. Не случайно Тим Корсаков несколько раз становился чемпионом по спортивному пилотированию.

Тим поднял свои светлые серьезные глаза, улыбнулся и возобновил прерванную работу.

— Чему ты улыбаешься?

— Да вот жду не дождусь, когда ты заговоришь со мной о Кике.

Лорка вздохнул.

— Кстати, — все так же неторопливо продолжал Тимур, не прерывая своей работы, — ты совершенно напрасно думаешь, что после болезни я, так сказать, разомлел в семейном уюте и буду подыскивать какой-нибудь предлог, чтобы остаться на Земле.

Лорка опять вздохнул, однако ни капельки не удивился. Чуткость на мысли и настроение близких ему людей была у Тима уникальной. Колдун, да и только! Сам Тимур, посмеиваясь, рассказывал, что какой-то его далекий предок выступал не то в цирке, не то на эстраде с сенсационным номером по угадыванию чужих мыслей. Верилось в это легко.

— Я был бы самой последней свиньей, если бы не сделал все возможное, чтобы пойти с тобой. Поставь себя на мое место.

Лорка ставил сто раз и знал, что Тимур прав. И дело не только в дружбе. Дело в том, что они были с Тимом очень разными людьми. Сработавшись за время космических невзгод и испытаний, они прекрасно знали и компенсировали недостатки друг друга. Вдвоем в профессиональном отношении они стоили много больше, чем каждый в отдельности.

— Да, честно говоря, мне и самому интересно покопаться на Кике, — снова заговорил Тимур. — Как-никак задета честь землян. Предстоят славные ратные дела, а за ними — вечная благодарность потомков, памятники, жизнеописания и легенды.

Лорка хмыкнул.

— А ты как думал? — Тимур отложил черпак. — Мы с тобой войдем в историю, взявшись за руки, как, ну, эти…

— Кирилл и Мефодий, — ехидно подсказал Лорка.

— Да нет.

— Тахир и Зухра.

— Нет же. Как… Ромул и Рем — вот как.

— А волчица?

— Возьмем с собой Ольгу Сергеевну.

Лорка захохотал. Ольга Сергеевна была доктором медицины, придирчивым и беспощадным членом медицинской комиссии и в силу этого не пользовалась особой любовью космонавтов. Тим поднялся, приподнял крышку котелка, внимательно вгляделся, принюхался и с сожалением констатировал:

— Еще не готовы. Уж такой народ эти грибы — долго готовятся. — Аккуратно прикрыл котелок крышкой и повернулся к Лорке. — Значит, берешь меня?

— Куда же я без тебя? Конечно, беру.

Секунду они серьезно смотрели друг другу в глаза, потом губы Тимура тронула легкая улыбка.

— И ни капельки сомнения?

— Ни капли, — как можно тверже ответил Лорка.

— А если капелька все-таки есть? — Тим засмеялся. — Только не смотри на меня такими злыми тигриными глазами, а то я со страху на липу залезу.

— И правильно сделаешь, — буркнул Федор.

— Нет, серьезно, — не отставал Тимур, и по лицу его было видно, что он действительно не шутит. — Тебе не приходило в голову, что я — это, может быть, и не я? Или, во всяком случае, не совсем я, кикианская подделка?

Лорка ухмыльнулся.

— Вот видишь, — не без огорчения сказал Корсаков. — Небось и с Теодорычем обсуждали этот щекотливый вопрос?

— Ошибаешься, не обсуждали. Но когда я беседовал по этому поводу с врачами, то выяснил, что Теодорыч уже успел побывать у них. И по тому же поводу. Мне сообщили, что тебя подвергли бездне исследований на предмет установления идентичности с прежним Тимуром Корсаковым. И ни на йоту отклонения! Напоследок меня отругали за недоверие к врачам. Разве, говорят, мы бы дали заключение о потенциальной годности Корсакова к космической работе, если бы у нас оставалась хоть тень сомнения?

Тимур рассеянно кивнул головой, хотел что-то сказать Федору, но в это мгновение небо разом вспыхнуло: из глубоко синего оно стало перламутровым, даже опаловым. Стволы и листья деревьев, трава и тропинки, предметы и человеческие лица приобрели пугающий белесый оттенок, словно их облили разбавленным молоком. Притих птичий гомон. Небо горело и плавилось секунды две-три, а потом плавно, с запада на восток, приобрело обычную окраску, только синева его по контрасту со вспышкой казалась теперь еще более темной и глубокой.

— Разряд ионосферы на приемные антенны. — Тим кивнул головой на юго-запад. — Там, в горах, ионосферно-аккумуляторные станции.

— Ничего себе — санаторное уединение, — пробормотал Лорка, все еще глядя на небо.

— Зато нет бестолковых гроз, ураганов и вихрей. Ради этого стоит два-три раза в день поморгать глазами.

— А ночью?

— Упаси Бог! Ночью это безобразие запрещено — ослепнуть можно. — Тим помолчал, поглядывая на товарища. — Федор, я бы хотел, чтобы то, что я сейчас скажу тебе, осталось между нами.