Юрий Тупицын - В дебрях Даль-Гея

Космонавты, среди которых были выдающиеся ученые-биологи, быстро разобрались в том, что случилось на планете за время их отсутствия, и решили бороться за восстановление цивилизации. Они построили герметически изолированные от внешнего мира убежища и установили строгий карантин, стараясь исключить возможность проникновения нейротика в свою колонию. Численность колонии из года в год постепенно росла, но ей приходилось вести отчаянную, на грани сил и возможностей борьбу за свое существование. Колонисты на горьком опыте убедились, что нейротики могут паразитировать не только на разумных, но и на любых других животных. На планете появились группы странных ящеров, которые проявляли признаки разумности и пробовали заниматься творческой деятельностью. Контакт с такими животными приводил к немедленному поражению нейротиками. Причем нейротик отличался колоссальной вирулентностью, и каждая ошибка, каждый просчет становился роковым. Несмотря на жестокую систему карантинных мер, в колонии то и дело вспыхивали заболевания. Ни о каком прогрессе в таких условиях не могло быть и речи. И если колония не получит посторонней помощи, то скоро на Мезе падет последний бастион настоящего разума и воцарится власть микропаразитов. И кто знает, сколько еще бед они принесут Вселенной?

Родин обессиленно откинулся на спину, передохнул и заключил:

— Вот и все, что я могу рассказать тебе об этом, Иван.

Лобов поднялся на ноги, заглянул в глаза биолога:

— А теперь я буду вынужден покинуть вас на некоторое время. У меня есть дела, которые не могут ждать.

Родин помрачнел:

— Не могли бы вы взять меня с собой? Честно говоря, мне страшно оставаться одному.

— Я понимаю, — сочувственно сказал Лобов, — но предстоит тяжелая и опасная работа. Сейчас она вам не под силу.

Родин ничего не ответил, но посмотрел на Ивана так умоляюще, что Лобов заколебался. Однако он тут же справился с собой и суховато повторил:

— Взять вас с собой не могу. Может быть, снотворное?

Родин вздохнул с некоторым облегчением:

— Да, это будет самое лучшее.

Лобов сделал инъекцию и в ожидании ее воздействия спросил:

— А что произошло с птеродактилем, которого вы принесли на корабль?

— Не помню. Кажется, Штанге вынес его из корабля и расстрелял из лучевого пистолета.

Когда биолог заснул, Лобов уложил его поудобнее, поправил сбившееся одеяло и покинул жилой отсек, тщательно заперев за собой дверь.

Ступив на трап, Лобов замер. Огромное вишневое солнце, грузно сплющившись под собственной тяжестью, опускалось за горизонт. Серые скалы казались обагренными кровью, они отбрасывали тусклые длиннейшие тени, которые убегали вдаль и терялись где-то в складках потемневшего песка. Возле унихода, похожего на большого черного мирно заснувшего жука, стояло странное и жуткое в своей необычности двуногое существо. Возле него лежал человек.

Двуногое существо было ящером, но ящером необыкновенным. У него не было ничего похожего на массивный хвост динозавра. Туловище тонкое и очень гибкое. Бессильно, как плети, свисали руки, немного не достигая колен хорошо развитых ног. На длинной, втрое длиннее человеческой, шее сидела маленькая головка с высоким куполообразным черепом. Большие, прямо посаженные глаза со щелевидными, как у кошки, зрачками смотрели не мигая, только зрачки «дышали», то широко распахиваясь, то стягиваясь в тонкую черную нить. Длинная шея делала легкие волнообразные движения, отчего голова мягко покачивалась из стороны в сторону. В ящере было столько своеобразной законченности и совершенства — ни отнять, ни добавить ничего невозможно, — что Лобов ни мгновения не сомневался: возле унихода стоял разумный хозяин планеты, мезоец. А у его ног лежал Клим, ведь лишь у торнадовцев были нейтридные скафандры. Что с ним? Жив? Или на Мезе успела свершиться еще одна непоправимая трагедия?

Лобов смертельно устал выжидать, рассчитывать и оценивать. Усилием воли он взял себя в руки, без спешки спустился по трапу и направился к униходу. Мезоец спокойно ждал его приближения, лишь завораживающие качания его головы стали более нервными и резкими. Лобов машинально отметил, что мезоец облачен в прилегающую зеленоватую одежду, на ногах у него мягкая обувь — нечто вроде сапог с короткими голенищами, кисти пятипалых рук открыты, а на лицо надета маска, прикрывающая рот и нос.

Последние замедленные шаги, и вот они стоят лицом к лицу, почти одинакового роста, и похожие и страшно не похожие друг на друга. Легко теоретически декларировать свою солидарность со всеми братьями по разуму, и совсем другое дело — встречаться с такими «братьями» с глазу на глаз. И чувствовать впереди полную неизвестность. Что последует через мгновение — дружеский жест или смертельный выпад?

Некоторое время они смотрели друг на друга, потом мезоец мягким жестом указал на лежащего человека и не отошел, а скользнул на несколько шагов в сторону — так текучи, слитны были его движения. Лобов с колотящимся от волнения сердцем склонился над закованным в нейтрид человеком и повернул лицом к себе. Да, это был Клим! Живой и невредимый Клим! Он мирно и сладко спал, слегка приоткрыв рот. Чертов Клим, доставивший столько беспокойства и тревог! Лобов был готов и обнять и побить его. Вспомнив о мезойце, он поднял голову, чтобы хоть как-то выразить свою благодарность. Рядом никого не было. Лобов растерянно вскочил на ноги и осмотрелся. Своей текучей скользящей походкой, будто плывя над песком, мезоец уходил по направлению к скалам.

— Эгей! Подождите! — крикнул Лобов.

Продолжая свое призрачное движение, мезоец непринужденно повернул голову назад и сделал тонкой рукой легкий, но очень выразительный жест. Не понять этот жест было невозможно. Лобова просили оставаться на месте. Командир «Торнадо» стоял как изваяние. Он не понимал, почему мезоец уходил. Если хотел избежать встреч с землянами, то мог уйти и раньше, оставив Клима возле унихода. Может быть, охранял его? И вдруг Лобова озарило! Вспомнил, что мезоец был в респираторе, изолирующем его от окружающего воздуха, зараженного нейротиками. Это один из колонистов, что ведут тяжелейшую борьбу за восстановление былого величия своей расы и просят земной помощи. Они спасли Клима, а теперь, продемонстрировав свою причастность к этому акту, снова уходят в неизвестность. Они дают людям время подумать и разобраться в происходящем.

Когда мезоец оказался возле скал, в одной из них распахнулась безукоризненно замаскированная дверь. Гибкая фигура на мгновение замерла возле нее с поднятой рукой, как бы предлагая запомнить место, изогнулась и исчезла.

Лобов запоздало замахал рукой, постоял, вглядываясь в скалы, наклонился к товарищу, поднял на руки и уложил на заднее сиденье унихода. Склонившись над спящим Климом, он задумался: разбудить его или спящего доставить на корабль?