Юрий Тупицын - В дебрях Даль-Гея

— Это ошибка. Если не просто клевета.

— К сожалению, это правда.

— Вы понимаете всю серьезность такого заявления?

— Да.

Она спокойно выдержала его взгляд.

Может быть, это было и наивно — поверить далийке, но Иван поверил Кайне.

— Хорошо, — медленно произнес он, — я учту ваше сообщение.

— А теперь разрешите мне задать несколько вопросов, сказала Кайна.

— Прошу вас.

— Вы намерены предпринять что-либо для спасения Алексея?

В душе у Лобова невольно шевельнулась настороженность.

— Вам это очень важно знать?

— Да, — ответила она, прямо глядя на него, и добавила: Если и вы бессильны, то самое лучшее… — Она вздохнула и закончила: — То самое лучшее, дать возможность Алексею умереть спокойно. Пожалуй, это единственное, что я могу еще для него сделать.

Лобов нахмурился, стараясь скрыть волнение.

— Это преждевременно, — негромко сказал он, — подождите сутки. Может быть, эту услугу вам придется оказать не только ему, но и мне.

Она посмотрела на него с состраданием.

— Я обещаю. Что могу еще для вас сделать?

Он покачал головой:

— Ничего.

— Подумайте. Мне кое-что доступно в этом городе.

— Ничего, — решительно повторил Иван.

— Я помолюсь за вас.

Лобов удивленно взглянул на нее.

— Вы верите в Бога?

— Нет, не верю, — вздохнула Кайна. — Но я помолюсь все-таки. Вдруг это поможет.

Последнюю часть маршрута Лобов решил пройти пешком. Надо было сбросить нервное напряжение, собраться и войти в форму. После встречи с Кайной Лобов решил немедленно проинформировать Снегина о тревожном положении в консульстве. Как и в первый раз, Иван вел разговор из своей машины по видеофону. К его великому изумлению, сообщение Кайны совсем не удивило Снегина. Всеволод лишь нахмурил брови и после долгой паузы нехотя сказал:

— У нас тоже есть сведения, что из консульства происходит утечка информации. Собственно, именно поэтому операция по спасению Хаасена и была окружена с самого начала такой тайной. — Он вгляделся в расстроенное лицо Ивана и добавил: — В консульстве до сих пор об этой операции ничего не знают, его сотрудники выполняют отдельные поручения, вот и все.

Лобов молчал. Он с горечью думал о том, что кто-то не сумел пронести свое достоинство через темные препоны чужой цивилизации. Кого же этот мишурный, фейерверочный город ухитрился поймать в свои сети? Неужели ложь, измена и предательство так же вечны, как сам род человеческий, как правда, верность и самопожертвование?

Снегин, по-своему истолковав его молчание, предложил:

— В принципе, мы можем отложить твою операцию, пока детально не разберемся, в чем тут дело.

— Не говори глупостей, — с досадой отмахнулся Лобов.

— А если ты попадешь в ловушку?

— Конечно, всякое может случиться, — спокойно согласился Лобов. — Но разве при разработке операции мы не предусмотрели возможные ходы далийцев?

— Я не о том. Ты не допускаешь мысли, что предателем может оказаться Хаасен? — прямо спросил Снегин.

— Ты с ума сошел! Мы с тобой знаем Тура не первый год!

— Человек — не запрограммированный механизм. У каждого бывают слабости, о которых никто не знает, кроме него самого. У людей есть достоинства, но есть и недостатки, которые в критических ситуациях могут проявиться самым неожиданным образом. — Всеволод говорил, не поднимая глаз на Ивана.

— Ну и что? — с вызовом спросил тот.

— Ничего.

— Есть границы, которые люди не переступают, несмотря на свои слабости.

Снегин вздохнул:

— Границы! Стоит их переступить один раз, как они исчезают.

— Оставь, Всеволод! — резко сказал Лобов. — Я готов поручиться за Тура, как за самого себя.

Их глаза встретились, и ни один из них не отвел взгляд.

— Я принимаю твое поручительство к сведению, — суховато произнес Снегин. — Но я не служитель Божий, чтобы уповать на чистую веру. Я руководитель операции и обязан верить только фактам. А факты таковы, что на каждом работнике консульства лежит тень подозрения.

— В том числе на Type и на Самсонове?

— На всех.

— Я знаю, что ты принципиальный человек, Всеволод, но не думал, что в своей принципиальности можешь зайти так далеко.

— Сейчас не время разводить дискуссии, Иван. Мое дело предостеречь тебя, а там уж думай что хочешь. — Снегин махнул рукой. — Я не навязываю тебе своего мнения, но когда будешь в деле — помни об этом разговоре.

— Это я тебе обещаю.

— А у меня есть для тебя и кое-что приятное. — Снегин с улыбкой заглянул в глаза товарища. — Догадываешься, с кем ты будешь взаимодействовать на последнем этапе операции?

— С тобой? — предположил Иван после паузы.

Снегин покачал головой. В глазах Лобова мелькнула тревога.

— Не с Леной ли?

— Да что ты! С Климом!

Лобов просиял.

— С Климом? Вот это действительно здорово! Спасибо, Всеволод! Но как же тау-лихорадка?

Снегин подмигнул:

— Медицина не дремлет. Создана опытная вакцина. Клим с шумом и громом добился того, чтобы его включили в число добровольцев, на которых она испытывалась. Результаты отличные, хотя и не стопроцентные.

— Спасибо, Всеволод, — повторил Иван.

Когда эскалатор вытолкнул его на свежий воздух, Лобов даже приостановился от изумления. Он не узнал шикарной Лин-Дорт. Лента серых, — ничем не примечательных домов, мрачные утесы и пики небоскребов, верхушки которых окутаны облаками, широченные замусоренные тротуары, машина-уборщик, с нудным гудением выполняющая свое прозаическое дело, ревущий поток машин на проезжей части. Куда же девалось сверкающее фейерверочное великолепие этой улицы? Лобов усомнился, туда ли он попал, не перепутал ли остановку, и, чтобы окончательно рассеять сомнения, обратился к одному из прохожих:

— Простите, это Лин-Дорт?

Тот остановился, удивленно взглянул на Ивана.

— Вы разве не видите? Лин-Дорт.

Лобов поблагодарил и медленно пошел дальше. Он подумал, что утренняя Лин-Дорт похожа на перезрелую далийскую красавицу, которая попала под проливной дождь, безжалостно смывший с нее искусную косметику.

Спустившись по эскалатору вниз, Лобов довольно долго плутал по системе подземных переходов, пока не выбрался на перекресток прямо напротив «Черной звезды». Он и хотел этого сразу же оказаться возле цели, чтобы не потерять того эмоционального заряда, который даст стартовая напряженность. Дверь в магазинчик была открыта, и, покосившись на витой золотистый знак фарга над ней, Лобов вошел в помещение. Вошел и не сдержал улыбки: магазинчик сувениров как две капли был похож на бюро обслуживания Шпонка, которое он хорошо знал по описаниям и голографиям, сделанным Алексеем. Это был не столько магазин, сколько питейное заведение.