Юрий Тупицын - В дебрях Даль-Гея

— Осторожнее! — отчаянно простонал Сайн в ответ на лихой вираж Клима и с неожиданным для его положения юмором добавил: — Я не против бегства, уверяю вас, но не на тот свет!

— А ведь сам разум глаголет его устами, — философски заметил Кронин.

— Да, — задумчиво согласился Лобов, — пора менять тактику.

Он достал микропапку с документами, расстегнул нагрудный кармашек на замшевом пиджаке Клима, аккуратно уложил туда папку и снова застегнул. После этого обернулся к своим спутникам.

— Слушайте внимательно. Ты, Клим, после того как все запомнят план действий, выедешь к ближайшему скверу. Тормозишь. Все, кроме меня, покидают машину и прячутся за кустарник, за цветы — там разберетесь.

Клим метнул на него быстрый взгляд.

— А ты?

— Обо мне не беспокойся. Есть одна идея.

— Почему не все вместе? — упрямо спросил Клим.

— Потому что так надо. Сейчас не время для дискуссий. Алексей, Тур, Сайн и Тика следуют в консульство. Тику опекает Алексей, Сайна Дагеля — Хаасен. Ты, Клим, кратчайшим путем добираешься до городского управления и передаешь документы Всеволоду. Это задача особой важности. Всеволод у президента, чтобы в случае нашего провала прийти на помощь без промедления по официальным каналам.

— Как я до него доберусь? — нахмурился Клим. Ему очень не понравилось, что Иван собирается принять главный удар на себя.

— Тебе заказан пропуск. И для подстраховки в бюро дежурит представитель консульства.

— Детские игрушки, — процедил сквозь зубы Клим.

Игнорируя его недовольную реплику, Лобов продолжал:

— Ты, Алексей, делаешь все возможное, чтобы задержать Дина Самсонова.

— Я помогу, — многозначительно пообещал Хаасен.

— Да что такое с Дином? Что вы темните? — вскинулся Клим.

— Не исключено, что Дин предатель. Берегись его. — Иван предостерегающе поднял руку. — Все, остальное потом. Вопросы?

Сидевшие сзади переглянулись. Сайн жестами дал понять, что он со всем абсолютно согласен; Хаасен коротко кивнул головой; только Тика сидела, плотно сжав губы и глядя прямо перед собой с отсутствующим выражением лица.

— По-моему, все ясно, — ответил за всех Кронин, покосился на Тику и на всякий случай спросил: — Тебе все ясно?

Она повернулась к нему так резко, будто ее ударили, и проговорила скороговоркой:

— Никуда я отсюда не пойду! Хоть на кусочки меня режьте!

Лобов удивленно обернулся.

— Тика!

— Не пойду я с ними! Хоть убейте! — Голос девушки странно звенел.

По измученному лицу Хаасена скользнула неожиданно мягкая, понимающая улыбка.

— Ну что вы пристали к девчонке? Не хочет, и не надо. Иван о ней позаботится.

— Конечно, — простонал Сайн, который мечтал побыстрее расстаться с машиной. — Зачем насилие? Пусть остается.

— Да будет так, — резюмировал Иван, обменявшись взглядами с товарищами.

Минуты через три после этого разговора большая белая машина вылетела из-за угла и затормозила возле самого кустарника, окаймлявшего здесь проспект. Открылись дверцы, кто-то слабо, страдальчески ойкнул, кусты шевельнулись, хрустнула ветка. Машина рванула с места, стремительно набирая ход, а через секунду из-за угла, кренясь на одну сторону, но не сбавляя хода, выскочила машина преследователей.

— Все в порядке, — сказал Иван, наблюдавший за дорогой через зеркало заднего обзора, — если они и рассмотрят, что нас поубавилось, все равно уже поздно. — Он обернулся к девушке: — Тика, ты хорошо знаешь город?

Тика презрительно фыркнула.

— Стало быть, хорошо, — констатировал Лобов и попросил: Перебирайся ко мне.

Иван вел машину спокойнее Клима, и преследователи, которые и так уже сократили расстояние за время вынужденной остановки беглецов, подобрались метров на тридцать.

— Они близко! — сердито сказала Тика, ерзая на сиденье.

— Вижу, — спокойно ответил Иван, — ты пристегнись получше.

Он бросил машину в ближайший поворот так резко, что она угрожающе завалилась набок и несколько метров прошла на двух колесах, покачиваясь из стороны в сторону. Взвыл двигатель, и началась карусель! Дистанция между машинами сразу возросла раза в три. Но за рулем машины преследователей сидел, по-видимому, настоящий ас. Он быстро приспособился к манере Ивана, уцепился, как клещ, за невидимый буксир и держался на одной дистанции, иногда отставая, иногда чуть приближаясь.

— Ну же! Да ну же! — чуть не со слезами в голосе вскрикивала Тика и упиралась руками в панель, словно пытаясь подтолкнуть машину.

Иван краем глаза взглянул на нее.

— Где-то здесь неподалеку парк-ущелье? — спокойно спросил он.

Тика не сразу поняла, о чем он спрашивает, а когда поняла, ответила, выжидающе глядя на Лобова:

— Прямо и третий поворот направо.

— На всякий случай предупреди об этом повороте.

— Предупрежу. — Тика недоуменно хмурила брови.

Лобов поудобнее взялся за руль и негромко приказал:

— Возьмись-ка за поручень.

Тика неохотно подчинилась.

— Сиди спокойно, ничего не бойся и не забудь предупредить о повороте.

Тика фыркнула, хотела что-то сказать, но, взглянув на лицо Ивана, осеклась: она уже видела его таким, там, в логове Линга. В машине повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь ровным гулом двигателя.

— Поворот! — показала рукой Тика.

— Вижу. — Голос Ивана звучал подчеркнуто спокойно.

Он не сбросил скорость, входя в поворот. А увидев впереди живописный каньон глубиной метров двести, через который для любителей острых ощущений был перекинут узкий пешеходный мостик без перил — «дорога вздохов», — еще круче вывернул руль. Нехотя, словно в замедленной съемке, машина встала боком, на два колеса, и, не сбавляя скорости, полетела к обрыву. Лицо Тики исказилось, побелели костяшки пальцев, намертво вцепившихся в поручень, но глаз она не закрыла. Взбесившаяся машина, чем-то похожая на уродливый гигантский мотоцикл, влетела на пешеходный мостик, попав колесами точно по его центру, и, качнувшись с боку на бок — мостик, не рассчитанный на такую тяжесть, сильно пружинил, — за считанные секунды проскочила все тридцать метров, которые отделяли один берег каньона от другого. Опустив машину на все четыре колеса, Лобов вывел ее на дорогу, сбросил обороты, глубоко вздохнул и огляделся. Бледная Тика с застывшими на поручне руками смотрела на него остановившимся невидящим взглядом. На том берегу возле самого обрыва стояла машина, затормозившая так круто, что ее развернуло боком. Возле нее высокий сухощавый человек подбрасывал в воздух тяжелый шлем и восторженно что-то орал. Это был чемпион Даль-Гея по автокроссу Луке Даг.