Оксана Обухова - Циклопы. Тетралогия

Борис кивнул. Кое-как запихнул, наладил Василия под застегнутой штормовкой и, прижимая к груди локтями, понес по тропинке. Нес, бормотал утешительно, прислушивался – не пошевелится ли Васька, не замяучит?!

Где-то через полчаса отогретый кот зашевелился, вытащил из-под куртки морду, Завьялов негромко, по-французски шепнул:

– Ты как, Жюли? В порядке?

Но путешественница из будущего не отреагировала, не показал, что поняла. Кошачья голова свесилась вниз из расстегнутого ворота штормовки и безвольно моталась из стороны в сторону под ритм шагов Бориса.

Лишь перед самой деревней Жюли изыскала какие-то ресурсы носителя, заставила его поднять морду к лицу человека и так тоскливо, протяжно взглянула на Завянь, что у того мурашки по всему телу побежали!

В желтых с черными вертикальными проточинами глазах стояли – жуть и мука! Так смотрят на мир возвращенцы с того света, те, кто заглянул за изнанку бытия и чудом уцелел!

– Что же с тобой случилось? – целуя грязного кота между ушей, шепнул Борис.

Василий-Жюли жалобно, сипло мяукнул и заполз обратно под штормовку. Завьялов пошагал к деревни так споро, словно и не было за спиной многочасовой дороги по лесу!

Арсений почувствовал приближение Бориса задолго до того, как тот ворвался во двор Фаины, опережая конвоиров.

– Сенька, Миранда, проверьте, что с Жюли! – Поддергивая, сползающее вниз кошечье тельце, выкрикнул по-французски. – С ней что-то не в порядке!

Арсений аккуратно вынул из-под куртки Бориса тряпичного безвольного зверька, совместно с Мирандой погрузился внутрь кошачьего мозга…

Отпрянул!

– Надеюсь, что подруга бредит, – потрясенно пробормотала вслух Миранда только для Завьялова. И вновь, бережно и сострадательно настроилась на контакт.

Рассудок человека перепутался с разумом зверя. В памяти толи Жюли, толи Василия бродили жуткие, зыбкие призраки: они трансформировались из сероватой мути, протягивали щупальца, разевали, сотканные из тумана зубастые пасти. Француженка как будто застряла в гиблом призрачном мире среди прелости и тлена, едва Арсений и Миранда вызвали из ее памяти воспоминания о пережитом кошмаре, по телу кота пробежала дрожь, свалявшаяся шерсть вздыбилась!..

"Уходим, – приказала Миранда ученику. – Сейчас мы ей ничем не поможем, Жюли прежде надо вытянуть из животного".

Завьялов встревожено глядел на Сеньку. Телепат пожал плечами, высказался все так же по-французски:

– С Жюли что-то случилось в лесу, дядя Боря. Но что…

"Похоже, еще одна глава для диссертации образовалась, – печально констатировала диверсантка и моментально вспыхнула: – Сеня, это когда-нибудь закончится, а?! Мне кажется, мы уже никогда не выберемся к н о р м а л ь н ы м людям, в нормальный, не безумный мир!"

"Можно подумать, мы с тобой – нормальные", – хмуро напомнил ученик и обратился по-русски к Егору, заинтересованно поглядывающему на образованно болтающих по иноземному гостей:

– Послушай, ты не мог бы мне вернуть плеер? Там одна песенка записана, хочу послушать.

Парнишка неожиданно смутился, почесал в затылке и:

– Тут, как бы, одна проблемка есть…, – замялся, виновато покосился на Митяя и Нестора, снимавших сапоги возле крыльца. Шепнул: – Я тут типа…, посмотрел твою игрушку…

– И что?! – с нехорошим предчувствием поторопил Арсений.

– Ну… Полыхнула она.

"Твою маму!!" – внутренне взревел Арсений!

В отличие от не переживающего за неизменность будущего Извекова, Миранда вмонтировала в переносные телепорты устройства самоликвидации. Если кто-то шибко любознательный попытался бы вскрыть корпус доисторической "игрушки", устройство моментально активировалось, дотла выжигая внутренности.

Егор, стало быть – любознательный и попытался. Хорошо, что руки целы. Хоть пара пальцев и перемотана вполне цивилизованным лейкопластырем.

"Не показывай, что плеер для тебя что-то значит! – быстро упредила горячего ученика наставница. – По правде говоря, при нынешнем раскладе я бы все равно не рекомендовала Жюли "пересаживать" в Бориса. Могут свихнуться оба".

"А Буря не свихнется?!"

"До Бури еще добраться надо. К тому времени Жюли может восстановиться".

Ночью, в полночь, Фаина, как и обещала, снова обратилась к духам.

Арсений-Миранда и Борис дожидались в горенке, пока шаманка "пообщается" с камнями. Компанию (охрану) им составлял Егор, сквозь сероватый сумрак неполноценной северной ночи в окно заглядывала полная луна.

Племянник ведуньи удивлялся, слушая, как гости общаются на непонятном языке, а голос молодого парня порой меняется, становясь откровенно женственным. Как уважительно взрослый широкоплечий Борис прислушивается к речи молодого родственника…

– Чего бы там не намудрила Фаина, – говорила Миранда, – мы срываемся отсюда максимально быстро. Мы сыты, выспались. Так что, Сенька, поменьше уши расставляй, почаще лапшу с них стряхивай.

– Фаина обещала мне какую-то помощь, – хмуро отвечал ученик. – Если ее знания могут реально вооружить нас против Платона, то я бы хотел их получить.

– Как?! В тетрадку заклинания записать и бубен с заячьей лапкой в подарок получить?!

– Хотя бы.

– Умора. Сенька с бубном вокруг печки пляшет, а мы типа – подпеваем всей капеллой!

Закипающие страсти снял командир Завьялов:

– Остынь, Миранда. Если у нас есть выбор уйти отсюда без боя – будем ждать.

Воспользовавшись голосовыми связками носителя, Миранда громко фыркнула. Горячей натуре диверсантки ожидание – противно!

В комнату вошел Лазарь. Угрюмо оглядел "гостей", мотнул головой, приглашая на выход. Но когда вслед за Арсением встал и Борис, поднял вверх руку, останавливая мужчину:

– Фаина ждет только его. Ты остаешься здесь.

Арсений слегка растеряно оглянулся на усаживающегося обратно на табурет командира, почувствовал, как бешено заколотилось сердце. В отличие от наставницы, он твердо знал, что ждет от таежной колдуньи помощи. И новых, таинственных и притягательных ЗНАНИЙ!

"Ох, Сенька, и задурила же тебе бабка мозги-и-и…"

"Миранда. Ты не забыла, что в общей голове нельзя соврать? Ты мне завидуешь, наставница".

"Я-а-а?!?!… Да. Наверное, завидую, Арсений. Но еще больше я – боюсь за тебя, мой мальчик".

"Не бойся. Я уже взрослый мальчик".

"Заметила. Ты лучше обрати внимание на стол".

На столе перед Фаиной лежали отнюдь не камни, а внушительный, страшноватый нож. С почерневшей от древности деревянной рукоятью, с длинным, темным, но острейше заточенным лезвием. Не охотничий, не кухонный, а сразу видно – ритуальный.

Шаманка выглядела изможденной. На сгорбленные плечи бабушка накинула пуховый платок. Смотрела не на гостя, а перед собой.

– Садись, – повелела. – Слушай. – Когда парнишка выполнил указание, заговорила, все так же глядя в скатерть: – Твоя судьба для меня закрыта. Я могу видеть только то, что м н е захотели сказать духи. – Фаина подняла на Сеньку черные раскосые глаза, огорченно присобрала подбородок: – Мать прародительница сказала – ты тот, кого я ждала все эти годы, но н а ш е время – не пришло. Сейчас ты должен уходить, но позже вернуться. Ты дашь мне клятву на ноже, что вернешься. В этом наше спасение, миленький. Твое и моего народа. – Фаина встала из-за стола: – Пойдем. Я должна тебе показать.