Оксана Обухова - Циклопы. Тетралогия

Завьялов немного отпил пивка, прислушался к ощущениям пожилого тела – вроде бы, не развозит. Достал из кармана пачку "Беломора" и шлепнул ее на стол.

– Ого, Михал Борисыч, от нас – респект и уважуха! – зарычал Колян, увидев ветхозаветный "Беломор". – Не угостите? Давненько я не ощущал отечества…

Загасив в пепельнице окурок "Парламента", Косой заполучил в легкие "сладкий и приятный дым отечества", забалдел слегка… Дядюшке дал прикурить…

Гулянка шла по расписанию. К столику "мушкетеров" подошел один из посетителей "вип-ложи", позвал тело-Кешу исполнить пару партий…

Стилист умело отбрехался, предъявив мизинец. Еще по дороге к "Ладье" носитель и путешественник договорились, что к столам "Борис" не подойдет. Стилист, конечно, поупрямился: мол, ежели довериться мышечной памяти отличного бильярдиста Завьялова, вполне – прокатит. Но Завянь категорически настоял – позориться, мы с вами, Иннокентий, не будем. Вы, Кеша, через тринадцать дней, авось, отчалите, а мне позор всю жизнь глотать.

Но наблюдая за тем, как жадно родимое тело глядит на зеленое сукно, Завьялов стал нешуточно переживать. Кешу то и дело теребили, звали. Куафер брехал все неуверенней… В его глазах горел огонь недополученного драйва, неутоленной страсти к впечатлениям…

Когда с колен Косолапова привстала Света…

– Завянь, ну ты чо?! я тебе фору дам, противный!

Завьялов понял, что они – попались. Подвыпившую рыженькую Свету Борис Завянь должен был обыграть с полностью загипсованной правой рукой! Ослепший на оба глаза, на ощупь, обломком кия!

Колян еще подначивал:

– Завянь – не узнаю. Давай, давай, отдирай задницу, проучи зазнайку!

Дивно отклячив отодранную от дивана задницу, тело, управляемое курицей, расположилось над столом, примерилось-прищурилось…

Увидев, как р а з л е г с я Кеша, "конотопский дядюшка" сразу же зажмурился! Пирамиду разбивала Светка. Так неловко, что будь Завьялов в своем теле, партию сделал бы с одного кия – как минимум четыре шара сразу же шли в лузы!

Кошмарное, зажмуренное ожидание длилось не долго. Звук, раздавшийся в "вип-ложе" показал, что кий почти продрал сукно! врезался в шар!…

Через мгновение. В полной тишине. Раздался шлепок костяного шара о паркет.

"Залягу в анабиоз! доживу до нужного времени! разыщу придурка Кешу, раздавлю как таракана!!"

– Н-да, Завянь, – раздалось глубокомысленное бормотание Коляна. – Сегодня ты не в форме, брат…

"Конотопский дядя Миша" открыл глаза. Олигофрен, каким-то образом умудрившийся развиться до стилиста, догадливо тискал ладонью "покалеченную" болванкой клешню и морщился вполне трагически. Банда тоже морщилась – но уже сочувственно. Прочие пассажиры "вип-купе" вели себя разнонаправлено: кто-то сострадательно нахмурился, кто-то затаил злорадство – "Акелла промахнулся!", парочка Шерханов откровенно нарывалась.

Косой взял кий. Многозначительно раскрутил его наподобие вентилятора… Шерханы поджали хвосты и ретировались в дальний угол ложи.

План по охмурению Зои Карповой пролетел фанерой над первопрестольной.

Если придерживаться канвы формат-кино (письменными источниками Кеша шибко не увлекался, в отличие от женушки), то в полночь должно произойти примерно следующее. Четыре расфуфыренные красотки войдут в "вип-ложу". Борис Завьялов в это время должен громить Косого на бильярдном поле. Вокруг должны толпиться зрители. Зоя заинтересованно подойдет к столу… Осерчавший от проигрыша Коля затеет перепалку с прибывшим пафосом… Карпова ответит за себя и эскорт. Боря – вступится. Не за Косого, разумеется, за девушек.

Завьялов предложит Зое партию…

Пошло-поехало.

Пока – свернуло. Затеять партию с добряком Косолаповым и думать нечего. Коля никогда не позволит себе встать к столу с покалеченным соперником! Прежде Завьялов надеялся выставить мокрую курицу к бильярду практически в полночь – придав родной фигуре значительную и умную позу – немного пофилонить, побродить вокруг стола до нужного времени, решать вопрос со знакомством – исключительно вербально, разумеется приязненно. Рассчитывая на засевшую в мозгах Карповой путешественницу Жюли. Еще в дороге до "Ладьи" нечаянные соучастники постановили: как только Зоя и компания войдут в зал, стилист поскачет к бару за выпивкой и громко, з н а ч и т е л ь н о закажет невероятный коктейль, прозывающийся "Атас, Жюли, у нас циклоп!".

– Жена у меня догадливая, – хвастался Капустин, – мигом все почует! Поможет завязать роман. Нам главное нужный стол у входа в зал застолбить и на глаза попасться!

После позорного фиаско "Акеллы" нужный стол сразу же заняла шумливая компания. Причем такая, что удалить оттуда можно только мордобоем. Но… благородный повод фиг найдешь.

А в "ложу", где сцепились две грозные бригады пафосные девы не войдут… Наверняка, возьмут курс на сонный, тихий зал для некурящих…

Завьялов злобно глядел на "приболевшего" стилиста. Отвлеченный к тому же предмету Вадик беспечно оставил платиновую фемину без пригляда. Фемина погребла до дядюшки.

Присела рядышком, затеяла светскую беседу о ценах на меха в Конотопе…

Был бы Боря в своем теле, давно бы попросил археолога приглядывать за расшалившимся раритетом, а так: сидел, расстроено дымил беломориной, надеялся, что отпугнет, как комара.

Фемина оказалась беспримерно стойкой.

– Михаил Борисович, не желаете ли посмотреть ночную столицу…? Я за рулем.

– Конечно! Но только завтра, когда прибудут внуки и жена! Внуков у меня аж целых восемь, все мечтают…

Интерес в глазах у Галочки завял. Часы над баром показали полночь.

Тело-Кеша нервно ерзал по диванчику-подкове, его разом утешали и Наташа, и Светлана: целовали в ушки, в носик, забинтованный техническим пластырем мизинчик бережно поглаживали. Косой подбадривал басистым рыком, Макс – вискаря наливал. Иннокентий на нервах сделал внушительный глоток…

"Упьешься, – глазами пригрозил Завьялов, – ур-р-рою, не взирая на то, что покалечу собственное тело!! А Жюли увидит, что с девочками тискаешься – добавит уже дома!"

Кеша трагически поглядывал на часы; даже с полутора метров, в полутьме и чужих очках Завьялов видел судорожные, глотательные движения родного кадыка. Парикмахер стремительно терял лицо. Причем – чужое. Борис сгоряча понизил его в звании: с мокрой курицы до воробья. Он уже радовался, что знатное фиаско произошло вне расписания, без главной зрительницы…

Следуя предписанию и расписанию, в "вип-ложу" заплывали: три статные девицы – шатенка, блондинка, брюнетка, и одна остриженная травести без малейшего намека на вторичные половые признаки (зато в ботфортах на пятнадцатисантиметровой платформе). Шатенка оглядывала "ложу" взором притомившейся Цирцеи, как бы пересчитывая потенциальное свинское поголовье. Брюнетка не уступала, легонько морщила обработанный хирургами носовой хрящик. Травести восторженно и бесшабашно приплясывала перед стойкой бара на агромадных каблуках.