Борис Георгиев - Нф-100: Инварианты Яна

- Я думаю, катер из Гриньяно. Что? Говорили, там завтра регата.

- А беспилотник видели? Тоже скажете из Гриньяно?

- Тихо, Катька, дай послушать!

- Я собиралась в Триест. И вот, значит, бегу себе на шестичасовый...

- Так вот зачем нас Ян вызвал! А я говорил.

- Что ты говорил, зая?

- Надо было вместе с физиками ехать, вот что.

- Тихо же! Митенька, что вы говорите?

- Да, Дмитрий Станиславович, вы были у Яна? В чём дело?

- Эг-хм! Дело в том, что...

- Убили его! Понятно? Просто застрелили! Понятно? Я сама видела амбуланс!

- Что? Кого убили?

- Да откуда же мне... Чёрный мешок! Понятно?

'Теперь из-за чёрного мешка я ничего не разберу, - поморщился, вслушиваясь, Володя. - Душка доктор был у Горина, но две минуты назад зачем-то дал индианочке понять, что не был. Возьмите-ка его на заметку, господин инспектор. Весь остальной ор...'

- Содом! - проворчала Инна Гладких и, закрыв уши ладошками, снова уткнулась в экран.

- Зая, ведь мы же с тобой договорились, - увещевал кого-то женский голос. Очевидно, жена оттащила мужа к стойке, чтобы галдёж не мешал воспитательной работе.

- Не поминай пока об отъезде, - говорила она. - Это самое настоящее предательство. Бросить Яна? Ты должен понять, если мы побежим как крысы...

- Считаешь, лучше остаться в крысоловке? Хотя теперь-то выбора нет. Отъезд! Пиши 'приехали'. Теперь разве что в Гриньяно, морем, кверху брюхом.

- Глупые шутки! Может, Ян с ними договорится, ведь до сих пор как-то устраивались.

- А где сам Ян?! - крикнул кто-то поодаль.

- В бункере у себя спрятался, - язвительно ответил поблизости строптивый муж.

- Ян? - растерянно спросила, поднимаясь, индианка.

'Испугана, ошарашена, встала даже. Не может во что-то поверить, - отметил инспектор, изучая выразительное личико Инны Гладких. - Может, Горин явился наконец? Пора мне повернуться лицом к учёному сообществу'.

- Дмитрий Станиславович! - прозвучал, перекрыв ропот толпы, мужской голос.- Нужно поговорить! Срочно!

Инспектор вскочил и стал высматривать того, кому принадлежал резкий голос. Высокий, не очень приятного тембра. Голос безразличного к чужому мнению человека. Галдеть стали меньше, и тот, кто пришёл, сказал тоном ниже:

- Дмитрий Станиславович, вы здесь? Я вас не вижу!

'Мит!.. Славо!.. Авович!' - отозвалось на разные голоса собрание, потом Володя услышал ответное ворчание:

- Здесь я. Что вы орёте, как в лесу?

Хоть Володя и был чуть ли не на полголовы выше самого высокого из собравшихся в институтском холле, однако разобрать сразу, кто позвал и кто откликнулся, не смог. Море голов. 'Они притихли, услышали начальственный голос. Вон кто-то от двери пробирается, как сквозь заросли зверь. Рыжий, волосы женские. А Дмитрий Станиславович - вон та седая копна'.

- Дмитрий Станиславович, - сухо отчеканил в наступившей тишине неприятный тенор, - необходимо...

И тут этот человек к досаде инспектора заговорил вполголоса. Над седой шевелюрой поднялось облачко дыма. Володя, кляня себя за нерасторопность, выбрался из-за стойки и полез через толпу - поближе к этим двоим.

- Но это невозможно! - прогудел бас. - Ян Алексеевич...

'Осторожнее! - возмущались те, кого инспектор слегка подталкивал, чтоб дали дорогу. - Э! Что вы как на торжище?! Ох-х... Извини. Да это не я, это меня толкнули в спину'.

Убелённый сединами психофизик успел выпустить второе облако дыма, пока Володя протискался ближе.

- Я совершенно официально вам заявляю, - раздражённо говорил тенор. - Поверьте, Дмитрий Станиславович, сейчас не до шуток. Это не обычная амнезия, много хуже. Он как четырёхлетний ребёнок. И надо же, чтоб именно сейчас! Я, по-вашему, похож на шутника?

Нисколько не был похож на шутника человек с неприятным голосом. Солиден был, ростом выше среднего, пышноволос и манеры имел значительные. Шею держал так, словно всё время хотел отстраниться от собеседника, чтоб рассмотреть получше. 'Но, может, просто от дальнозоркости, - отметил инспектор. - Лицо вытянутое, подбородок с ямкой, нос длинный, прямой, глаза серые. Смотрит как-то стеклянно. Определённо дальнозоркость. Борода стрижена, одет тщательно. Кажется, склонен к самолюбованию. Это и есть Горин?'

- Да я понимаю, что не до шуток, - ответил Дмитрий Станиславович, окутавшись дымом. - Я просто не верю, чтоб он сам на такое решился. Из всех видов интеллектуального самоубийства этот способ самый изуверский. Да и зачем? Пф-ф!

'Самоубийства? Ещё один труп?' - ужаснулся инспектор и полез вперёд без оглядки на приличия.

- Позвольте! Дайте пройти! Ян Алексеевич!

Оба повернули к нему головы. Дмитрий Станиславович - плотный, какой-то даже квадратный пожилой мужчина с трубкой в руке, повёл плечом, отступил, чтобы дать дорогу, изрядно тесня при этом соседей. 'А, приятель индианочки!' - проговорил он без тени улыбки. Видно, не до приятелей Инны Гладких ему и вообще ни до кого - напряжённо что-то обдумывал. Но инспектору недосуг было разбираться в причинах задумчивости старого психофизика, требовалось немедленно поговорить с директором, смертей хватит.

- Ян Алексеевич Горин? - обратился он к рыжеволосому. - Я вынужден сообщить вам, что Совет по борьбе с распространением запрещённых технологий принял решение установить в вашем институте особый пропускной режим. Нужно немедленно предупредить всех сотрудников, чтобы исключить возможные коллизии.

Володю подвергли тщательному осмотру, потом он услышал:

- Кто вы такой? - причём тон оставлял желать лучшего. В холле стало тихо. 'С чего это он так высокомерно?' - удивился инспектор и ответил:

- Инспектор особого отдела Совета. Называйте меня Владимиром.

- Я полагал, что буду иметь дело с... - директор осёкся, пробормотал в сторону: 'Особый отдел? Не ожидал. Доверяй, но проверяй', - потом потребовал:

- Документы!

'Первый, кто усомнился, - отметил Володя, протягивая карточку. - Это надо запомнить. Но, может быть, просто из любви к порядку? Да. На фото - ноль внимания'.

- Что значит специальный режим, Ниночка? - спросили рядом.

Владимир забрал карточку, отметил, что ледок в серых глазах директора подтаял, и стало заметно беспокойство, вполне естественное, если учесть обстоятельства.

- Господин Горин... - начал инспектор, но договорить ему не дали.

- Кто здесь Горин? - изумился Дмитрий Станиславович.

- Вы ошибаетесь, господин инспектор, я не Горин. Я Сухарев. Андрей Николаевич. Заместитель Яна Алексеевича. В силу некоторых обстоятельств вам придётся иметь дело со мной.

- Андрюша! - прокатился над головами сотрудников института искажённый ужасом возглас. 'Это Инна', - узнал инспектор. Лже-директор дрогнул.

- Андрей, я ничего не понимаю! Что-то случилось с массивами! Ты слышишь?!

- Да, - едва шевельнув губами, выдавил Сухарев.