Андрей Нимченко - Нф-100: Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком

- Какого хрена... - эти слова дались мне с трудом, но других по-русски я не припомнил.

- Не умеешь дела делать - не делай, с-сука, - он схватил меня под мышки, легко вскинул вверх, толкнул спиной к лавке. И прежде чем я на нее свалился, по-каратистски заехал ногой в живот. Там, кажется, что-то лопнуло - больно было до невозможности. Вдобавок я упал на мерзлые деревяшки, отбив себе копчик. Он подошел ближе, намереваясь продолжить. Это было ошибкой: трусливый Басам, оказавшись за спиной, прыгнул сзади, уперся коленом в спину, а шею парню перехватил рукой и резко потянул на себя. Ухажер Люды захрипел, опустился на колени, схватил руки Бассама, пытаясь разжать замок из его ладоней, но тот держал крепко.

- Вова! Давай, по яйцу бей - я так не долго продержу! - крикнул мне марокканский рыцарь.

Я поднялся на ноги, и с удовольствием последовал его совету. Плененный боров заметался, стремясь вырваться, но это у него не вышло. В моем ударе сконцентрировалась, должно быть, вся злость - за боль, за хрустевшие на зубах крошки эмали, за Люду, за то, как они целовались у калитки.

Гад выпучил глаза и прекратил сопротивление. Второй раз я врезал ему поддых. Я знаю, что хороший удар в солнечное сплетение способен убить. Поэтому лупил не в полную силу, но достаточно для того, чтобы его проучить.

Наша потасовка заняла секунд десять. Первую ее часть - когда били меня, Людка сидела в машине. Но едва настала моя очередь торжествовать победу, она выскочила из "Ниссана" и повисла на мне, так что третьего удара не последовало.

- Не трожь его, Вова. Хватит!! - последнее слово она выкрикнула прямо мне в лицо, обдав его запахом мятной карамели. Неужели когда-то он мне нравился? Я отступил на шаг, тяжело дыша.

Бассам разжал руки, и наш противник тяжело сполз на землю.

- Саша, Сашенька, милый, ты... как? - женщина, ради которой я преодолел тысячи миль, рисковал жизнью, склонилась над этим жирноватым и, по-моему, довольно уродливым типом и гладила его по лицу дрожащими пальцами. Удивительно, но я не испытывал ревности. Мне лишь стало противно и... немного жалко этого избитого Сашеньку, собиравшего смятые чресла с мерзлого асфальта.

- Он первый начал... - по-мальчишески пробубнил я. Парень уже начал подниматься, но, похоже, рваться в драку больше не собирался. К тому же на крыльцо общаги вышли несколько арабов, друзей Бассама - мароканец тут же завел с ними пересыпанную жестами беседу. При таком численном превосходстве лезть на рожон значило быть униженным еще больше.

- Ко мне вчера пришли двое, - не глядя, бросила Люда, усаживая Сашу на капот, - Один толстый, зовут Ашот. Кто-то что-то взял у него. Этот кто-то, когда они боролись, выронил бумажку с моим именем и номером телефона. По описанию я решила, что это - ты.

- Ты сказал им, что это я? - язык мой вел себя, как враг мой - распух, цеплялся за зубы, причиняя боль, и совершенно не слушался.

- Я была одна дома. Они сказали, что из телефонной кампании, я открыла, они ворвались, связали руки, угрожали...

- Они не?.. - мне стало совсем дурно. Неужели ее изнасиловали?!

- Нет, ничего со мной не произошло, - Люда поняла, о чем я подумал. - Я не знаю, какие у вас дела, Боб, но я никогда не была так напугана. Спасибо тебе.

Меня будто оглушили. В душе быстро рос огромный, перекрывающий дыхательные пути, пузырь страха: к стыду моему, не за нее, а за себя. И прямо раздирало малодушное желание спросить, сдала ли она меня. Я с трудом сдержался.

- Я не хотел тебя подставлять, не знаю, как они... - я осекся, вспомнив, что тот кроссовок, который содрал с моей ноги Ашотик, был с секретом. В подкладку изнутри перед отъездом из России я вшил "счастливый" доллар - чтобы он привел меня обратно. Первый, заработанный мною, мой талисман, на котором в ореоле легкомысленных сердечек я записал ее имя и телефон. Я забыл о его существовании. А после нашей с Ашотом битвы подкладка ведь оказалась надорванной...

- Они собирались вернуться? - я отвлекся от своих мыслей.

- Я обещала, что если узнаю, где ты - позвоню. Скажи спасибо, адреса твоего тогда не знала, только то, что ты уже приехал. Ты ведь сказал мне по телефону многое, но не то, где остановился.

Отдышавшийся Саша наконец выпрямился. Люда придерживала его.

- Если к ней еще раз кто-то явится, я тебя урою, - он картинно, как герой вестерна, ткнул в меня пальцем. Палец был белый, холеный и на героическую конечность не походил.

- У тебя сутки, чтобы скрыться, потом мы им позвоним, - продолжил он.

- Мне жаль, - мне действительно было жаль. Всего - и этой дурацкой поездки, и того, что теперь придется уносить ноги, и своей распухшей морды. - Если хочешь, двинь меня еще раз. Сопротивляться не буду.

Мой противник криво усмехнулся и чуть подался вперед, будто соблазнившись предложением. Но тут же остановился:

- Если захочу, сделаю это без твоего согласия. Понял?!

Они сели в машину и укатили.

Басам поцокал языком и покачал головой:

- Проблемы, Вова?

Я кивнул.

- Ничего, все в жизни проходит. Вместе с жизнью. Это один умный марокканец сказал, ты его не знаешь.

Я постарался улыбнуться и вообще держать голову повыше. В этих словах действительно есть доля правды. Правда, Басам кое-чего не договорил. Тот марокканец, наверное, уже умер - ведь, похоже, это происходит почти со всеми знакомыми Бассаму марокканцами.

Под сочувствующими взглядами арабов я покинул гавань общежитского дворика и взял курс на "путеводный маяк" - пивной ларек на углу рынка. В голове вертелись планы от упаднических до самых героических - наплевать на все и никуда не ехать! В конце концов, не в милицию же Ашот пойдет - доказательств-то у него нет. Хотя... вот дурак! На том долларе моих отпечатков куча, если они, конечно, не залапали его "по самое не хочу"...

Впрочем, идти Ашоту никуда не надо. Найдет меня скоро - ведь Люда же догадалась, где искать, и поставит на счетчик. У них это первое дело.

Я ткнулся носом в телогрейку на спине здоровенного мужика, стоявшего в очереди за пивом. От спины воняло потом и еще чем-то неприятным - придется потом нос помыть. Мужик был вторым, а потому уже через пару минут я приник губами к холодному, чуть разбавленному хмельному напитку. Блаженство ухнуло в низ живота ледяной волной, утихомиривая поселившуюся там тупую боль от удара, и вернуло жизни пастельные оттенки. Хор-рошо! Есть зерна истины в исконно русских увеселеньях! И зло можно воплотить во благо, и похмелье - в наслаждение. Сейчас возьму еще одну, и на свежую голову подумаю, как быстрее отсюда свалить...

Стоп! Мысль, пришедшая ко мне, разом испортила все удовольствие. А не получится ли так, что я уеду, а Ашот и его друзья (судя по словам Люды, он был не один) возьмутся за Мея, Свана и Баца? Последний глоток я выплюнул обратно в кружку, поставил ее на стол и почти бегом бросился на вахту в общагу. В затылок мне смотрели укоризненные глаза потрепанных жизнью, не чистых и давно не трезвых завсегдатаев пивной точки: уж если решил не допивать, так зачем плеваться? Ни себе, как говорится, ни людям...