Андрей Нимченко - Нф-100: Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком

Эпилог.

Торм.

Он вышел в жаркий летний день, еще до конца не придя в себя. Что-то сказал удивленному Мею на прощание. Кажется, попросил самому заявить обо всем приставам. Пошел куда-то, не выбирая дороги. Голоса прошлого звучал в нем и сильнее всех был печальный голос Ясона, спрашивавший опять и опять: "Кто ты?". Наконец-то, спустя тридцать лет он знал ответ. Знал, что за цель у него в этом городе. Знал, что Мей и Сван, и Вовка-американец, их прошлое и судьбы, сны, которые он видел - лишь путеводная нить, приводящая к самому себе. У судьбы тысячи дорог, но рано или поздно они сходятся в одной точке. Душа сама выбирает время, когда это произойдет. И время Торма пришло. Теперь все стало на свои места. Осталось лишь сделать шаг. Каким он будет? Транс живет до тех пор, пока считает, что имеет право жить. Не утратил ли он это право? Было ли оно у него все эти годы?

Торм задел ногой кем-то брошенный прямо на дороге кирпич и почти не заметил боли в отбитых пальцах. В голове зазвенел вызов.

- Слушаю...

- Ты побывал там? Я же просил...

- Ты и так слишком долго скрывал от меня правду.

- Торм, я могу объяснить, - Ясон говорил, тяжело дыша. Он шел куда-то или даже бежал.

- Зачем? Я уже не мальчик и умею делать выводы.

- Я буду у тебя через две минуты, я уже почти вижу тебя, Зеро сказал, куда ты пошел.

- Те трое... они были наставниками?

- Да.

- Они умерли?

Дыхание, дыхание, одно лишь дыхание и, наконец, ответ:

- Да. Из-за этого и пришлось лишить тебя памяти. Я знал, что ты не смиришься.

- А тебе нужен был такой человек, как я.

- Я пожалел мальчишку, которого обвели вокруг пальца! Ты тридцать лет спасал других и заслужил прощенье.

- Как ты мог допустить, чтобы я убил их?

- Мы не ожидали... - в голосе Ясона прозвучала старая, не пережитая до конца вина, - я ведь не всемогущ, Торм. Ты казался таким несчастным, мы решили, что идешь за помощью. А потом все случилось слишком быстро. Кто мог предположить, что погибнут три опытнейших наставника?! Тот прием - пули в оболочке из энергии Кармы - ты первый до него додумался.

- Мне плохо, Ясон... Столько скелетов в прошлом. Скажи, после подвала у меня было столько силы, куда она подевалась? Почему я трансформировался? Кто-то отнял ее? И его я тоже убил?

- Никто не отнял, Торм. Твоя защитная система дала сбой. Это как с алкоголизмом - если часто пить, то организм перестает производить "природный" алкоголь сам. И тогда попадаешь в зависимость. Та защита, которую дал Сван, спасла и убила тебя. Механизм воспроизведения линий кармы перестал работать, и когда чужая энергия кончилась, ты трансформировался.

- Я хочу уехать, Ясон.

- Конечно, мы обсудим это. Тебе надо отдохнуть.

- Нет. Я просто уеду и все.

- Торм, нет твоей вины в том, что ты хотел отомстить, и этим воспользовались. Ты был молод, ты был в шоке. Тот человек, Ираклий, не мог ко мне подобраться. Умирать, но найти способ натравить тебя на меня - он достоин уважения... Ты прав, прости меня, старика, - давно надо было поговорить, но я боялся, откладывал...

Торм отключил связь. Он стоял в проходе между домов. Две серые стены уходили вверх, будто откосы ущелья. Впереди, он чувствовал, его ждал Ясон. Но можно было свернуть и уйти от разговора. Зачем он, действительно? Узнать в подробностях, как старик нашел его у подножья горы, как доставил в больницу, выхаживал. Выяснить, как именно он стер воспоминания, или вернее не стер, а поставил защиту от них, закрыл на замок темный чулан, в котором хранится память? Это лишь техника, частности. Важно то, что тридцать лет назад он убил троих невинных людей, своих товарищей. Сколько молодых трансов ушли к "выродкам" из-за этой потери? Конечно же, его обманули, может даже, Ираклий успел сделать что-то, что притупило его критицизм и заставило поверить. И все же их кровь на его совести. С этим теперь нужно как-то жить. Но в том-то и дело, что жить не хотелось.

"Одиночество, вот что меня окружает, - простое осознание, которое Торм гнал от себя, встало перед ним во весь рост, - и оттого такая тоска. Если бы хотя бы помогали молитвы... Но я одинок даже перед Творцом. В моем свинцовом гробу итак было тесновато. А теперь добавилось мертвецов, значит, станет совсем невыносимо. Как же это странно: все время ходить рядом со смертью, бояться нечаянно убить и не знать, что УЖЕ делал это - намеренно!"

Он смотрел на проход-ущелье. Куда идти? Остаться наставником? Но сможет ли он? Бросить все? Бросить...

В просвет между домами виднелись деревья и детские качели. Двое мальчишек оседлали облезшую проволочную лодочку и толкали ее - вперед-назад, вперед-назад. В облаках прямо над ними запуталось солнце. Впереди, там, где Ясон и жизнь наставника, было хмуро и неприветливо.

За спиной остался унылый пустой двор, где лишь ветер гонял меж деревьев и скамеек столбики пыли.

И надо всем этим свинцовая крышка неба. Она была повсюду, куда бы он не пошел. А значит, какая разница?

"Есть разница, - чувство долга, двигавшее им все эти долгие тридцать лет одиночества, заговорило в Торме, - Ты уйдешь, и никто тогда не поможет Ли. И другим мальчишкам, которых обманывают, как когда-то тебя. Ты не хозяин своей судьбы, до тех пор, пока нужен им".

Он вздохнул и вошел в проем между домами. Солнце внезапно выбралось из-за облака и ударило прямо по глазам, ослепив Торма. Впереди появился человек, но золотой свет мешал разглядеть, кто это.

- Ясон? - окликнул Торм, закрываясь ладонью.

Человек не ответил, он быстро приближался, почти бежал. Торм отступил в сторону, чтобы пропустить прохожего. И только тут понял, что это был Ли.

Он не успел ничего сказать. В вытянутой руке парня оказался пистолет, из его маленького злого дула в окружении сияющей ауры силы одна за другой вылетали пули. "Жизнь со смертью", - он узнал прием, который сам придумал тридцать лет назад. Расстояние было слишком маленьким, чтобы мог уклониться или поставить защиту. Тело транса приняло энергию Кармы вместе со свинцом. Один, два, три толчка отбросили его на бетонный тротуар. Если бы не солнце, он почувствовал бы опасность и не подпустил юнца так близко. Коварное светило снова спряталось в облака, и он увидел полные слез отчаянные глаза.

- Это тебе за отца...

Стены-склоны рухнули куда-то вниз, и перед ним снова оказалось небо - такое же равнодушное, как тогда в Крыму. "Как все похоже, - подумал Торм, - будто у старухи-судьбы маразм, и она прокручивает со мной один и тот же сценарий. Тогда я был мстителем, теперь стал жертвой. И оба раза все не так, как должно было быть".

Он вдруг понял, что если бы отступил, не вошел в проход, то остался бы жив. Умирать от руки того, ради которого решил остаться - какая ирония!

Сквозь вату, заложившую уши, Торм слышал удаляющийся топот. А потом над ним склонилось темное лицо в ореоле седых волос.