Юрий Слащинин - Боги в изгнании (Художник В. Шершнев)

Ладен выключила видео и упала на постель. Прислушалась к звукам из детской — тихо. Что там такое? — настроилась она на Биза и увидела личико сына, его внимательные глаза. Биз рассказывал ему сказку:

— Давным-давно жил повелитель. Был он не хуже и не лучше других, но зато мог по-волшебному заглядывать в чужие головы. Как только он узнавал, что есть кто-то умный, он приглашал его к себе во дворец, заглядывал в голову и все умное забирал себе. Повелитель умнел, а несчастный уходил от него и ничего уже не помнил…

— Как ты? — спросил Гулик, и Ладен уловила, как у Биза перехватило горло.

Биз кивнул, смутно вспоминая потное, злое и раздосадованное лицо цузара, с которого, по словам Ладен, начался отсчет его новой жизни. Сверкал шлем цузара, утыканный спицами, между которыми подрагивали свитые в спиральки разноцветные провода датчиков, чем-то похожие на ядовитых червей, выползающих из цузаровой головы.

— Говори дальше, — дергал Виза за руку Гулик. И Виз отбросил видение, погладил сына, кивнув: сейчас.

— Так как повелитель был и не плохой и не хороший, то захотел он с помощью своего волшебства стать самым умным. Пригласил во дворец своих полководцев, поковырялся у них в голове и все военные таланты забрал себе.

Потом привели ему ученых, поэтов, художников, врачей — и у них повелитель отнял все таланты. И так понравилось ему умнеть, что вскоре во дворец стали приводить простых скотоводов, пахарей, портных, так как умнее их уже никого не оставалось. Последний раз заглянул повелитель в голову своего повара и остался без обеда, потому, что тот навсегда позабыл, как готовить:

— Хи- хи… — смеялся Гулик.

— Остался повелитель без прогулки на моторсе, потому что механики позабыли, как надо ездить. И без вечерних сказок остался повелитель, потому что поэты больше не умели их сочинять.

— И без флайеров, — подсказывал Гулик. — И… и…

— И даже без штанишек, — сказал Виз, и Гулик опять заливисто засмеялся.

Виз тоже смеялся, продолжая рассказывать. — Конечно. Ведь портные позабыли, как шить и клеить одежду. Но самое страшное было потом. Не только повелителю, но и всем стало нечего есть, негде жить, не во что одеваться — все все позабыли.

И началась разруха. Падали дома, потому что их не умели строить. Рассыпались глайдеры, потому что их не умели делать. В море сталкивались корабли, в небе — флайеры. Увидели все это рабы и подумали, что теперь они стали умнее правителей. Подняли восстание и пошли в наступление на дворец. Повелитель рассердился, собрал армию, а командовать полками некому. Ведь все полководцы позабыли, как воевать с врагом. А я сам, решил повелитель, умнее всех полководцев. Приказал палить из пушек, но пушкари забыли, как пушки заряжать.

Заменить полководцев можно было, их мало. Но где взять тысячу новых пушкарей?… Обрадовались рабы и всю армию кулаками переколотили, а самого повелителя выгнали из дворца…

Гулик молчал, поджав губу. Думал.

— Понравилась сказка? — спросил Виз.

— Нет. Он дурак! — без колебаний заявил Гулик.

— Правильно понял. Молодец. А теперь спи.

— А еще расскажи.

— Мы договаривались об одной. Еще будет завтра.

Ладен забеспокоилась: Виз не понимает, что рассказывает. Где только услышал такое! Она позвала мужа в спальню, мысленно показав, что не может без него снять запутавшуюся в волосах заколку. Он вошел, робко приблизился к Ладен, сидевшей на постели в ночном белье, и принялся осторожно высвобождать заколку.

«Где ты раскопал эту сказку?»

«Слышал».

«По видео?»

«Нет- ет… В голове».

«Как это, в голове?! — вскинулась Ладен, чтобы увидеть его лицо: шутит, нет? Он не шутил. Ладен стала допытываться: — Что ты имеешь в виду? Тебе ее нашептал кто-то. Только так ты мог услышать ее в голове. Нас хотят погубить, ты понимаешь?»

«Не- ет., Не нашептали. Я сам ее вызвал», — изобразил он что-то, похожее на глаз.

«Не понимаю. Что это?»

«Ты говорила, раньше я умел думать, а не сказала, как это делать. Стал присматриваться к Гулику и понял: все дети умеют думать, а их потом отучивают…»

В памяти Ладен всплыл зловещий облик Билярга, но Виз не придал этому значения, развивал мысль:

«А потом я стал учиться думать, начал присматриваться к тому, как появляются мысли. Оказывается, от предмета! Вот ты сейчас смотришь на меня, и у тебя побегут мысли обо мне. Посмотришь на кресло — побегут о кресле. Что-нибудь вспомнишь — побегут о том, что вспомнила. И так у всех, я проверял. В головах сутолока, суета, ничего интересного. Но если не спешить и задержать на чем-нибудь внимание до тех пор, пока установится в голове черное молчание…»

«Как может быть молчание черным?» — перебила Ладен.

«Оно всегда черное. Как бездна, как дыра в космосе, — показал он вновь то, что Ладен приняла за глаз. — Если увидишь ее или почувствуешь, то услышишь из этой бездны все, что захочешь узнать».

«Что ты… узнал?» — не сводила с него испуганных глаз Ладен.

«Ничего, — пожал он беспечно плечами. — Я слушал сказки. Рассказать?»

Ладен кивнула. Она чувствовала приближение новой беды. А Виз улыбался, приступив к рассказу, сопровождаемому изображением мысленно рисуемых картин и действующих в них персонажей.

«В давние, а может и не совсем давние, времена один кселенз захотел стать властелином. Осуществить задуманное без богатств и армии, понимал он, можно только хитростью. Начал он думать: как?

И придумал. Пошел в народ нашептывать, что если, мол, их старенького властелина бросить в дворцовый колодец, то вода в нем превратится в волшебную и каждый окунувшийся в нее никогда не умрет.

Кселяне смеялись над глупой выдумкой. Но ведь в народе всегда есть верующие в разные чудеса или такие, которым не хватает одной жизни. Собрались они и силой захватили дворец. Старенького властелина бросили в колодец, чтобы вода в нем стала волшебной, а во дворец посадили править своего хитроумного предводителя. Напомнили: сделай нас бессмертными!

Тогда новый властелин привел пособников к дворцовому колодцу и велел прыгать в воду. Побросались они в колодец и все утонули. Повелел тогда властелин отлить каждому утонувшему статую из золота в полный рост, чтобы обессмертились глупцы в драгоценном металле, расставить статуи на городских площадях навечно.

Волшебный колодец тоже цел. Наследники властелина хранят его для новых героев, которые никогда не изведутся на нашей Кселене…»

Виз кончил сказку картиной, изображающей статуи на городских площадях; показал колодец и владельцев дворца. С улыбкой посмотрел на Ладен, спросил: «Понравилось?»

Ладен отрицательно мотнула головой. «Мне страшно. Забудь и не делай так больше… Это плохие сказки».

«А мне кажутся очень хорошими», — обиделся Виз.