Татьяна Шипошина - Нф-100: Шрамы на ладонях

Жадно всматривалась она в бумаги, но нигде не находила таких цифр.

"Никто, никто не признаётся! Забыли... - думала Ео. - Неужели и я смогу забыть? А что? Уже забываю. Планы строю..."

Ео ворочалась на своей жёсткой постели.

Ворочалась, ворочалась и заснула под утро.

Ей приснился верхний мир. Она плавала под зелёным небом верхнего мира, впитывая в себя тепло, нежность ветерка и запахи цветов. Потом начинала падать, судорожно пытаясь удержаться в небе, хватаясь за облака, за тонкие ветви деревьев......

Ео просыпалась и снова засыпала, снова плыла в небе, падала, цеплялась и взлетала... Там, во сне, сердце Ео сжималось и болело.

Мы понимаем, что теряем, только когда теряем это навсегда.

Полёты закончились утром. Ео проснулась там, где уснула.

На следующее утро она опоздала на работу. Немного... Минут на десять. Никто этого не заметил. Разве что камеры контроля зафиксировали опоздание.

Господин начальник опоздал на полчаса. Ему это позволялось.

Нику вообще позволялся выходной один раз в неделю. Он мог совсем не являться на работу в этот день! Но Ник, чаще всего, всё-таки приходил.

ГЛАВА 31

Всё чаще Ник заходил в комнатку Ео, по поводу и без повода. Смотрел на Ео странным взглядом. А однажды даже принёс к ней в комнатку стул.

- Вот, держи. Хоть и не положено.

- Не надо, если не положено.

- Можно. Считай это премией за хорошую работу.

- Спасибо, господин начальник.

- Да ладно, - махнул рукой Ник.

Ео подвинула стул к окну и присела.

- О, теперь я смогу спокойно смотреть в окно! - обрадовалась она. - Правда...

- Что?

- Небо...

- Что - "небо"?

- Цвет неба... такой тёмный. Серый, серо-фиолетовый. И тучи, тучи. Не видно Альсиуса.

- Чего?

- Альсиуса. Солнышка. Никак не привыкну.

- А-а... Ты о своём. Всё забыть не можешь.

- Знаю, знаю, - согласилась Ео. - Что упало, то пропало. Но память не может улетучиться так быстро, как дым.

- Это я понимаю, - медленно произнёс Ник, глядя на Ео. - Понимаю. Память о некоторых вещах не улетучивается и не даёт спокойно жить. Например, память о некоторых людях. Раньше я не предполагал, что так бывает.

Тут Ник вдруг заметил на подоконнике Ео продуктовый пакет.

- А почему это у тебя тут сложены продукты? Разве ты не отнесла их вечером домой, как положено?

- Отнесла.

- Так в чём же дело?

- Я.. это... хочу кое-что отнести в "Дом детей ? 1-2". После того, как закончится рабочий день.

- В "Дом детей"? Чего это вдруг?

- Я однажды попала туда случайно... они там голодные... ну, я и ношу... иногда. Разве нельзя?

- Не знаю, - как-то медленно ответил Ник. - Я этого не знаю... Просто... я никогда не видел человека, который бы относил лепёшки в "Дом детей ? 1-2". Понимаешь?

Ео молча смотрела на Ника. Ник - на Ео.

А со стены на них смотрела камера контроля.

- Сейчас я принесу тебе пару лепёшек, - сказал Ник. - Отнеси их туда... раз носишь. А мне пора.

Посмотрев на камеру контроля, Ник расправил плечи и произнёс строгим голосом, глядя куда-то в сторону:

- Бумаги по "Домам больных и старых" нужны мне через два дня.

- Будет сделано, не сомневайтесь, господин начальник, - ответила Ео, встав со стула, чтобы проводить своего начальника. - Обязательно будет сделано.

Ео заканчивала работу над папкой "Дома больных и старых". Здесь тоже вырисовывалась интересная, но печальная картина.

Больные в обычной жизни почти никак не проявлялись. Не было видно и глубоких стариков.

Перед Ео лежали только бумаги из специальных старческих домов, подобных детским. Туда свозили стариков и больных, которые не умерли сами, на своих служебных местах.

Дома под номерами - опять по тому же, иерархическому принципу. "Дом старых и больных ?1-2", "Дом старых и больных ? 3-4". Как правило, сдвоенные.

Бумаги, приходящие из домов для стариков и больных, собирались в одни папки вместе с бумагами похоронной службы.

В "Дома" стариков попадали ещё довольно молодые люди.

В верхнем мире люди такого возраста, чаще всего оставались трудоспособными. Многие из пожилых людей, в верхнем мире, занимали главные посты на производствах, в институтах, в школах.

В верхнем мире к пожилым людям прислушивались, считая, что житейская мудрость позволит им дать молодым правильный совет.

В мире Эмит-дуо, в низких человеческих категориях, изнурительный труд, плохая еда и ужасные условия жизни рано превращали людей в немощных стариков.

Как только люди становились немощными и не могли выполнять соей прежней работы, их и собирали в "Дома", где старики просто умирали.

Хоронили людей в отведённых для этого местах, сбрасывая в могилы по нескольку человек.

Похоронные команды имели вторую категорию.

Статистика "Домов" была печальной... Но почти точной.

Ео специально сверяла для себя показатели этих домов, а так же показатели похоронных команд. Хотя от неё этого совсем не требовалось.

Никто никого не оплакивал в нижнем мире, никто ни к кому не привязывался.

Ни в любви, ни в смерти...

А если и привязывался - скрывал. Хорошо скрывал! Так, чтобы никто не догадался...

ГЛАВА 32

Как-то незаметно Ео привязалась к своему господину начальнику.

Вернее, Ео привязалась к Нику, хотя и не торопилась признаваться в этом даже самой себе.

Ео ждала встречи с ним, приходя с утра на работу. Иногда она ловила себя на том, что ей хочется постучать к господину начальнику в кабинет, чтобы спросить о чём-нибудь, и так понятном. Или отдать ему какую-нибудь, ничего не значащую бумажку.

Ник отвечал ей тем же. Он частенько заходил к ней в комнатку, где теперь всё блестело чистотой. И даже стало уютно, если такое слово можно применить в конторе.

Господин начальник опирался рукой на стул, на котором сидела Ео. Вместе с ней смотрел в окно, на низкое серо-фиолетовое небо, заполненное тучами. И небо не казалось больше таким низким. И таким серо-фиолетовым.

Ник проводил рукой по ровно стоящим папкам, и Ео ловила на себе его грустноватый взгляд.

Как ей хотелось иногда поговорить с этим человеком, спросить его о самом главном! Иногда ей казалось, что и господину начальнику хочется того же.

Помнила Ео и его слова об "отпуске"! "Отпуск" маячил впереди и окрашивал разговоры Ника и Ео в светлые, какие-то дрожащие, радостные тона.

Но Ник не беседовал с Ео ни о чём, кроме работы. Может, он боялся камеры контроля. Или просто...

Просто, как любой человек нижнего мира, опасался. Опасался, что получит в ответ грубое слово. Что его оборвут на полуслове чем-нибудь ругательным, грубым. Ничего в этом не было бы удивительного.

А Ео?

Всё чаще Ео ловила себя на том, что думает о своём начальнике. Не как о "господине начальнике", а как о Нике, молодом парне, разумном и добром. Даже слишком добром, по меркам нижнего мира.