Александр Абрамов - Серебряный вариант (Романы, повесть)

Я снял телефонную трубку и позвонил Вэлу.

— Еще не спишь?

— Нет, а что?

— Одевайся и немедленно иди ко мне. Сию минуту, сейчас.

— Это так важно?

— Очень важно. И настолько, что срочно разыщи Сузи, оторви ее от конспектов по структуре нуклона и доставь сюда. Кстати, захвати виски, у меня оно кончилось, а без него я не доживу до утра.

— Да что случилось? — кричал Вэл.

Но я уже положил трубку. Говорить не хотел, даже не размышлял — пустой, как выкипевший чайник. Представьте себя на моем месте: среднего университетского преподавателя, уже не юного холостяка с привычкой к тихой размеренной жизни, книгам, телевизору и кружке пива в уютном баре напротив, типичного гуманитария с его приблизительным представлением о точных науках, трезвого, здравомыслящего работягу, всегда избегавшего любопытства газетчиков; и даже не вообразите, а только попробуйте вообразить, что он добровольно дает интервью невидимым пришельцам с какой-нибудь Тау Кита. Розыгрыш. Нонсенс. Абсурд.

С такой убежденностью я допил остаток бренди и впустил гостей. В моем рассказе было все: и пережитое, и перечувствованное, и переписанное самодеятельным телетайпом.

— Фантастика, — сказала Сузи. — Именно так все и происходит в подобного рода литературе. А что, если всерьез?

— А ты можешь допустить мыслящие частицы? — спросил Вэл.

Сузи вздернула подрисованные брови.

— Почему нет? Все допустимо в до сих пор не изученном микромире. Допускается, например, что элементарные частицы в принципе могут создавать системы, способные к накоплению информации и саморазвитию. Опытами это не доказано, но гипотеза о возможности существования жизни на основе не атомов, а элементарных частиц уже дискутируется. Кстати, Вэл, у твоих же соотечественников в Бюрокане на симпозиуме о внеземных цивилизациях была высказана гипотеза о фридмонах, предположительно существующих частицах, заключающих в себе целую Вселенную со своими галактиками и звездами. Фантастика? Пока да. Но и мыслящие частицы до сих пор проходили по ведомству фантастики. «Эффект Клайда» — я уже придумала, Монти, научный термин для твоего открытия — доказывает их реальность. По крайней мере, есть теперь объяснение нашим удольфским тайнам.

Но я откровенно недоумевал. Абсурдным казалось само предположение о микросуществах, способных что-то воспринимать и действовать в масштабах макромира. Какой может быть кругозор у пылинки на подступах к Эвересту?

— А энергетические поля? — напомнила Сузи. — Когда твои микросущества объединяются в математические множества с числом нулей, которое даже трудно себе представить, изменится и кругозор пылинки. Кстати, и для атомной бомбы требуется не один атом урана.

Мы с Вэлом молчали. Начинались дебри ядерной физики, куда нам, гуманитариям, дальше опушки соваться не следовало. Я только рискнул спросить, обращаясь ко всем без адреса:

— Ну а делать что будем?

Ответил Вэл, и ответил твердо:

— Продолжать контакт. В любом случае и в любых обстоятельствах.

— Может быть, расширим круг экспериментаторов?

— Вспомни Доуни, Монти, — осторожно сказал Вэл.

— Доуни — скептик.

— Таких скептиков в науке тьма. Есть они и у нас.

— Что предлагаешь?

— Терпение и труд. В пределах тройственного союза.

Тайна связывает и отделяет связанных ею от общества. Я умышленно избегал Доуни, Вэл замкнулся в университетской библиотеке, а Сузи, занятой сессионными консультациями, было не до развлечений. Но «тройственный союз» заседал при первой возможности и за ленчем, и за обедом. Гаданиями не занимались, говорили только о выводах, которые уже позволял сделать окрещенный Сузи в мою честь «эффект Клайда».

Здесь тон задавала сама Сузи.

— Почему фантастика? Противоречит законам физики? Нисколько. Известная нам физика не обязательна для всей Вселенной, где-то могут действовать и другие физические законы. Значит, можно предположить и жизнь, возникшую не на молекулярном уровне. И не наш, а другой путь эволюции. У нас — к сложным биологическим молекулам, у них — к не менее сложным энергетическим связкам.

— Меня интересует другое, — говорил Вэл. — Не уводи нас в дебри вселенской физики. Иной мир? Согласен. Возможность контакта доказана. А нужен ли вообще этот контакт? Не знаю. Поймем ли мы друг друга?

— Может, и не поймем, — соглашалась Сузи.

— Сумеют ли они передать нам свои знания?

— Захотят ли?

— Не убежден. Как и в том, сумеем ли мы их усвоить. А может быть, они и вовсе непригодны в наших условиях. Что может дать элементарная частица, пусть даже мыслящая, совсем не элементарному, а сложнейшему из сложнейших биологических организмов — человеческому разуму?

— Антропоцентризм! — вспыхивала, негодуя, Сузи. — Эгоистическое самомнение неандертальца. Ты не можешь мысленно передвинуть стул, а они могут.

Я скучно слушал, дожевывая вчерашнее мясо.

— А почему вы молчите, Монти? — продолжала атаку Сузи. — Вас-то это больше других задевает.

— Именно поэтому, — буркнул я. — Не могу больше слушать трескотню машинки. Ты говоришь, как человек, вслух, а тебе в ответ: тук-тук-тук-зззззз… тук-тук-тук-зззззз… Идиотская ситуация.

— Как же вы хотите общаться? Они, по-видимому, не могут воспроизводить звуковые волны.

— А световые? — вмешался Вэл. — Помнишь лампочку? Шрифт им известен, могут воспроизвести любую букву.

— Где? У меня же экрана нет.

— А телевизор?

Вечером собрались у меня. Уселись почему-то за стол, должно быть, по привычке. Помолчали неловко и, пожалуй, растерянно. Текло время. Тикали часы. И ничего не происходило — никаких чудес и неожиданностей.

Я смущенно взглянул на Вэла и Сузи. Оба тотчас же откликнулись.

— Кажется, встреча не состоится.

— Еще есть время. Подождем. Ты бы адресовался к ним как-нибудь, Монти.

— Вы здесь или нет? — спросил я громко и без всякой торжественности. — Сигнализируйте хотя бы.

И неожиданное все-таки произошло.

Бюст Шекспира птицей слетел с полки и столь же бесшумно опустился в центре стола. Мы переглянулись скорее недоуменно, чем испуганно. Во всем этом было что-то нелепо комическое.

— Включайте «эффект Клайда», Монти. Они здесь, — поторопила меня Сузи.

Но я включил только телевизор.

Начинался какой-то американский гангстерский фильм. Шли титры. Крупный шрифт, средний, мелкий… Как раз то, что нужно.

Я выключил телевизор. Экран погас, и умолкла музыка, а я сказал, смотря в потолок:

— По-моему, это лучший способ общения, чем пишущая машинка.

На мгновенно освещенном экране появилась надпись, набранная только что показанным шрифтом: «Поле уже генерировано. Можете говорить».