Евгений Лукин - Сокрушитель

— Ну вот они! — обрывая журчание Сократыча, раздался совсем рядом сердитый и в то же время радостный женский голос. — Я ж помню, что где-то здесь обронила…

Собеседники вскинули глаза и увидели стриженую Клавку. С лицом весьма решительным она смотрела на Ромку с Сократычем, а в руках у нее круглились две только что поднятые с пола капсулы.

— Позвольте, позвольте… — обомлев, пробормотал дедок.

— Шла, говорю, и обронила! — с вызовом и чуть ли не с угрозой повторила Клавка. — Главное, помнила ведь, что где-то здесь…

К Ромке наконец вернулся дар речи.

— Клавк, ну ты… Вконец, что ли, оборзела? — запинаясь, спросил он. — Это ж дедка тюбики!

— Кого? — Воинственно сдвинув подрастающую щетинку бровей, Клавка подступила к нему почти вплотную. — Ну ни стыда, ни совести! Чего ты тут мне плетешь-то? Какой дедок! Да тут полчаса назад твоим дедком и не пахло!

— Да он только что камушек задолбил!

— А кто видел?

— Я видел!

— А еще кто?

— Рома… — печально позвал дедок. — Это бесполезно… Я ее знаю…

— Да погоди ты! — отмахнулся тот, вперяя в Клавку пронзительный уличный взгляд. — Крутая, что ли? А ну отдай дедку тюбики! Резко отдай!

— А отними, — предложила Клавка, бесстрашно глядя на Ромку снизу вверх. — Она вон быстро тебе отнимет. Не зарадуешься.

Действительно, вокруг уже закладывала ленивые акульи виражи почуявшая склоку надзорка.

На всякий случай Ромка отшагнул от стриженой правдоискательницы подальше и вдруг злорадно ухмыльнулся.

— Клавк, — позвал он. — Ну я ж сейчас из вредности пойду и вот ему… — Ромка кивнул на унылого Сократыча, — …жратвы запасу — на всю неделю. Ты ж от зависти сбесишься…

Клавка набрала полную грудь воздуха.

— Вот это вы можете! — злобно грянула она. — Слабой женщине запас на неделю сделать — это вам и в башку не влетит! А здоровому мужику…

Ромка взвизгнул и в корчах опустился на покрытие. Повалился на спину и забил ногами в приступе безудержного хохота. Мысль о том, что Сократыч — здоровый мужик, потрясла его и умилила. Поэтому большую часть гневной Клавкиной тирады Ромка прослушал. Когда способность воспринимать окружающий мир частично к нему вернулась, Клавка уже чесала в хвост и в гриву самих хозяев.

— …нарочно дармоедов всяких привозят! Не подойдет ведь к глыбище к какой-нибудь — ищет чего полегче, а глыбу пускай женщины ломают! Что? Не правда? Да еще и огрызается, наглец: я, мол, первый нашел! Нашел — так женщине уступи, раз ты мужчина! Теперь еще этого привезли, очкастого! Тоже небось такой же… И, главное, моду взяли: чуть новичок заявится — тащат к Пузырьку, поят бесплатно! Мне небось, когда прилетела, рюмки никто не налил!

— Во! Точно! — Ромка вскочил. — Слушай, Сократыч, да пускай она подавится тюбиками этими! Пошли к Пузырьку. Он уже, наверно, новенького к себе заволок. Там такой новенький прикольный! Вроде тебя…

Завидев Сократыча и Ромку, Пузырек не на шутку обрадовался.

— Ну хоть вы ему растолкуйте, — весело взмолился он, тыча только что запаянным пакетом в нахохлившегося Никиту Кляпова. — Ну не верит, и все тут!

— Во что не верит? — деловито спросил Сократыч, с любопытством оглядывая взъерошенного несчастного новичка. Повеяло дурдомом. Дедок говорил с интонациями врача, а кутающийся в простынку Никита вполне мог сойти за пациента. Общее впечатление нарушали только танцующие цветные блики, превращавшие всех в арлекинов.

— Да ни во что не верит! — Пузырек ухмыльнулся и метнул пакет в черный пролом посреди стены. Послышался приятный увесистый шлепок. — Не может, говорит, такого быть…

— Это нельзя ломать! — раздался исполненный боли голос Никиты Кляпова. — Я не могу, я не буду это ломать!

— А жрать что будешь? — с интересом спросил Пузырек.

— Не вижу связи…

Ромка слушал и радостно скалился.

— Ром… — повернулся к нему Пузырек. — Будь другом… Там вон на стенке ломик висит. Сходи ты с ним, покажи что к чему… Связи он, понимаешь, не видит!

— А запросто! — с готовностью откликнулся Ромка. Взял в указанном месте ломик и, прихватив по дороге большую плетенную из обрывков световода авоську, двинулся к скоку. Оглянулся на новичка. — Ну чего сидишь? Пошли…

— Я не желаю на это смотреть! — испуганно предупредил тот и встал. Весь дрожа, громко возмущаясь и заявляя, что никуда не пойдет, он тем не менее как миленький приблизился к Ромке и был мягко направлен в скок.

— Видал чудо в перьях? — ворчливо спросил Пузырек Сократыча, когда они остались вдвоем. — Таких, говорят, не рожают, а высиживают… — Плоско — стопо прошлепал к маленькой глыбе, похожей на человеческое ухо, достал туго налитую целлофановую дыньку. — А мы, пока они там разбираются… Да! Ты ж не пьешь… Ну тогда закуси хотя бы… Не бойся, не в долг. Я ведь Ромку-то знаю — он сейчас что-нибудь тюбиков на двадцать раздолбает, не меньше. Видал, какую авоську выбрал? Самую здоровую…

И, конечно же, Пузырек оказался прав. Когда минут через пять Ромка возник в помещении снова, авоська трещала и чуть не лопалась, а одну капсулу даже пришлось нести в руке — не поместилась.

На новичка было жалко смотреть. Хватаясь то за висок, то за переносицу (все очки по привычке искал, бедолага), он с несчастным видом присел на парящий в воздухе кабель, сразу напомнив больного воробья, примостившегося на телефонном проводе. Безропотно принял из рук хозяина опоры полный колпачок и капсулу на закуску. Выпив, долго сидел, уронив голову. Потом вскинул страдальческие наслезенные глаза.

— Ну хоть вы… — проскулил он, с надеждой глядя на Сократыча. — Вы, как мне кажется, единственный здесь интеллигентный человек… Объясните наконец, что все это значит!

Насытившийся и даже слегка опьяневший от еды Сократыч хмыкнул и задорно огляделся. Слова новичка сильно ему польстили.

— Только имейте в виду, — сразу же предупредил он. — Как и всякий интеллигентный человек, я привык сомневаться в справедливости собственных суждений. Вот вы… э… Простите, а как вас зовут? Никита? Очень приятно. А я — Платон Сократович… Так, стало быть, вы спросили, Никита: что все это значит? Хорошо. Я познакомлю вас с последней моей версией, которая мне самому представляется пока непротиворечивой… Во-первых, скажите: вы здесь уже успели повстречаться с побирушками?

— С кем? — беспомощно переспросил Никита. Ему объяснили.

— Д-да… — сказал он. — Что-то похожее выскочило из-за угла… Глаза — как у совы…

— Вот-вот-вот. Итак… Я, конечно, не историк, но, насколько мне помнится, кошку в Европу завезли из Египта крестоносцы.

Все ошалели, но продолжали слушать.

— Европа, если помните, — разливался Сократыч, — в ту пору боролась с крысами. С мышами проблема была решена. Против мышей использовалась ласка — кстати, очень милый зверек. В ту пору она была ручной. И вдруг в Европу хлынули полчища крыс. А крысам ласка — не противник. Как прикажете выходить из такого положения?.. И вот из Египта была завезена кошка, показавшая крысам, почем фунт лиха… А что же ласка? А ласка — одичала. Вернулась всем видом в дикое состояние и с тех пор не приручается…