Джон Хемри - Бетти Нокс и Энциклопедия Джонс

Бетти особо настаивала, чтобы он вел теперь прежнюю, мальчишескую жизнь.

«Джим, нельзя нам отличаться от себя пятнадцатилетних, — убеждала она. — Не переварит этого здешнее общество, и прежде всего родители. Отправляя меня сюда, Проект дал на сей счет жесткое распоряжение, и я это понимаю. Ты должен и задачу выполнять, и жить нормальной жизнью Энциклопедии Джонса».

И вот Джим поднялся по весьма смутно помнившемуся крыльцу, отворил почти стершуюся из памяти заднюю дверь и застал мать на кухне.

— Где же ты так задержался? — спросила она.

— У приятеля в гостях.

— А-а… Ну, тогда ладно.

Как же изменился мир! В 2040-м ничто не мешает родителям постоянно отслеживать местонахождение ребенка с помощью микрочипа GPS и психовать при малейшем отклонении от тщательно запланированной, стопроцентно безопасной, всегда открытой для взрослого недреманного ока жизни после школьных занятий. Однако это забавно: общество года 1964-го, оказывается, предоставляло ребенку куда больше свободы.

— Может, помочь, мам? — напросился Джим на недоуменный взгляд.

— Спасибо, не надо… Ты вот что, садись-ка да смотри телевизор, а будет готов ужин, позову.

Он побрел в гостиную, стараясь двигаться как подросток. Потратил чуть ли не минуту на машинальный поиск «дистанции» и наконец спохватился: никто таковую пока не изобрел. Тогда Джим приблизился к громоздкому ящику, шириной почти с его настенный телеприемник, оставшийся в 2040-м, вот только экран от силы двенадцатидюймовый, и, поэкспериментировав с ручками регулировки, добился щелчка.

Ящик тихонько загудел, а больше ничего и не произошло. Джим решил подождать, но вскоре потерял терпение и заглянул через вентиляционную решетку. Внутри светились оранжевым электронные лампы. Сколько же им положено разогреваться? Воспоминания были расплывчаты: сказались и время, и привычка к тому, что давно уже стало обыденным.

Наконец Джим сдался и отошел. Когда он вольготно развалился на диване, рот сам собой растянулся в блаженной улыбке: все-таки вернуть себе физическую юность — это здорово! Но улыбку как рукой сняло, едва в комнату вошла его маленькая сестра. Мэри остановилась и сердито посмотрела на него.

— Эй, ты чего?

— Да ничего… Я просто рад тебя видеть.

Мэри скоропостижно скончалась в 2006-м от болезни сердца, не поддавшейся диагностике.

— А почему за завтраком на меня как на чокнутую смотрел?

— Ерунда, тебе показалось. Я правда очень рад.

В 1964-м он оказался спозаранку и потому основательно «поплыл». Трудно было не разрыдаться, снова увидев Мэри. Его предупреждали: надо вести себя осмотрительно, избегать ненужного влияния на прошлое… впрочем, в будущем никто и не представляет себе толком, насколько это прошлое неподатливо к переменам. Но ведь позаботиться о том, чтобы недуг Мэри был вовремя распознан, Джим, безусловно, может.

С подозрением взглянув на брата, Мэри подошла к телевизору и вскоре добилась черно-белого изображения. Она пощелкала переключателем, но большинство каналов оказались пустыми. NBC, ABC, CBS, NBC, ABC, CBS… и все! На третьем круге она остановилась. Джим глазам своим не поверил: на экране отплясывала пачка сигарет. Телевизионная реклама табака! Что это, если не пропаганда массовой тяги к самоотравлению? Вспомнился рассказ инструктора: до того как в США запретили неочищенный бензин, в воздух, почву и воду попало семь миллионов тонн свинца. И это только поддавшееся учету количество, и лишь из выхлопа автомобилей!

— Ничего путного, — с гримаской отвращения констатировала Мэри.

Сколько раз на своем веку Джим произнесет те же слова, впустую пройдясь по сотням телеканалов? Он напряг память: а ну-ка, когда в семье появился первый цветной телик? Не ламповый, а транзисторный? Уже после того как он, не желая попасть под мобилизацию, записался добровольцем. Надо быть редкостным дурнем, чтобы пойти в морпехи из боязни угодить в сухопутные войска… Это скажет Мэри. У нее тогда будут длинные волосы и пацифистский значок на жакетке.

— И куда же ты пялишься? — возмутилась сестра.

Он спохватился, что опять смотрит на нее. Вспоминая, что было, гадая, что могло бы быть, и спрашивая себя, что будет. Из путешествия в прошлое вернуться можно, но только одним способом, самым простым и старомодным: проживать день за днем. Снова в морскую пехоту? Во Вьетнаме ему повезло, отделался несколькими легкими ранениями и горой воспоминаний, с которыми потом, ох, как нелегко было справиться… Но сместись он тогда самую малость, и вражеская пуля прошила бы сердце, а не куснула плечо. Он уже не мальчишка, убежденный, что смерть всегда обойдет его стороной и приберет кого-то другого. Если он снова рискнет, погибнуть во Вьетнаме будет проще простого.

И как смотреть в глаза старым друзьям на вербовочном пункте Корпуса морской пехоты в Сан-Диего, зная, кто из них не вернется домой? Он хотя бы разок задумывался прежде, что за отрывок прошлого намерен «воспроизвести»? Какую ответственность собрался взвалить на свои плечи? Вообще-то задумывался, но тогда все это казалось абстрактным. А теперь стало реальным — это прошлое, обернувшееся настоящим, и другого настоящего для него уже не существует.

— Кто-то тут не на шутку углубился в раздумья, — заметила мать. — А ведь ужин готов, кассероль по-франкфуртски, специально для тебя.

Джим сел за обеденный стол, с улыбкой глядя на некогда любимое и почти забытое блюдо. Но улыбку согнала опасливая мысль: а что в этой еде содержится? Впрочем, тревога, пожалуй, беспочвенна: основная дрянь пролезла в человеческую пищу тихой сапой (а то и внаглую) под барабанный пропагандистский бой гораздо позже. У Бетти еще есть время добиться перемен.

Когда Джима пригласили в Проект, ему был девяносто один год. И в отличие от позднейших поколений, отягощенных уймой заболеваний, он на здоровье пожаловаться не мог: ни одной серьезной хвори, просто тело сильно состарилось. Он знал, что может умереть в любой день, и с тревожной решимостью принимал это как неизбежное. Джим уже тогда казался себе путешественником во времени, перенесшимся далеко вперед, в эпоху, когда никто не помнит, чем жил в юности, и не задумывается, отчего теперь выглядят важными совершенно иные вещи. Инструкторы объяснили: от Джима очень многое зависит, поскольку он учился восемьдесят лет назад в одной школе с девочкой, которая стала весьма уважаемым генетиком и сейчас нуждается в помощи.

Он снова посмотрел на мать, борясь с назойливым неверием в происходящее. Надо же, она жива. Здорова. Просто в голове не укладывается… хотя в пятнадцать лет воспринималось как само собой разумеющееся. Мать умерла от рака в 1984-м. Позднее ученые разобрались с этой болезнью: ее вызывают кое-какие химические элементы, пластмассы и отходы промышленности, которая в середине двадцатого века без преувеличения травила людей, точно насекомых. Этот патогенный натиск на человечество усиливали бактерии и вирусы, обзаводясь иммунитетом к любому средству против них — опять же по причине бездумного злоупотребления таковыми средствами. В конце концов общество задумалось о том, какую угрозу несут его собственные изделия и отходы, но казалось, исправить уже ничего нельзя.