Эдгар Райс Берроуз - Земля, позабытая временем

Трудно, пожалуй даже невозможно, описать мои переживания в тот момент. Отчетливо припоминается разве что мой собственный смех. А еще мне вдруг страшно захотелось курить. Боже, как же мне этого хотелось, но о курении не могло быть и речи.

Я следил за поднимающимся уровнем воды. Когда стало заливать клочок палубы, на котором я стоял, пришлось снова влезть на вершину надстройки. По уровню погружения я определил, что Бенсон действует в одиночку - он лишь открыл доступ воде в балластные цистерны, не включая нагнетающие насосы. Шум дизелей внезапно умолк, его сменило ровное гудение электромоторов. Вода поднялась уже до половины высоты рубки. В запасе у меня оставалось, наверное, не больше пяти минут. Я попытался решить, что предпринять, когда я окажусь за бортом. Плыть ли, пока хватит сил, или покончить сразу, нырнув в глубь океана?

Снизу раздались два приглушенных щелчка, весьма напоминающих выстрелы. Не напал ли кто на Бенсона? Для меня лично, впрочем, это уже не имело значения, поскольку мои друзья, пусть даже расправившись с предателем, не могли знать об угрожающей мне опасности. К этому моменту рубка уже скрылась под водой. Я вцепился в радиомачту, а огромные волны уже начали захлестывать меня с головой.

Я знал, что конец близок, и как-то непроизвольно, впервые за много лет, начал молиться. После этого на душе стало немного легче. Цепляясь за мачту, я ждал конца, но вода прекратила подниматься. Вместо этого она стала отступать. Вот уже волны лишь гребнями касаются верхушки надстройки, вот уже появляется из воды маленькая треугольная палуба у основания рубки! Так что же случилось внутри судна? Может быть, Бенсон решил, что я уже готов, и поэтому прекратил погружение, а может быть, он и его сообщники обезврежены? Неопределенность казалась еще более невыносимой, чем ожидание смерти. Вскоре над водой появилась главная палуба, дверь рубки отворилась за моей спиной, и, повернувшись, я увидел перед собой озабоченное лицо Брэдли. При виде меня озабоченность сменилась облегчением.

- Слава Богу! - вот и все, что он сказал, а затем схватил меня в охапку и втащил в рубку. Я промок, окоченел и вообще был на пределе. Еще несколько минут, я уверен, доконали бы меня, но тепло помещения и пара глотков бренди, которые Брэдли заботливо влил мне в глотку, оживили и взбодрили меня. Этот бренди, едва не сжегший мне горло, был способен, по-моему, поднять на ноги даже мертвого.

Спустившись в центральный отсек, я увидел выстроенных немцев под охраной двоих наших с пистолетами. Среди пленных находился и фон Шенворц. На полу лежал стонущий Бенсон, рядом с ним с револьвером в руке стояла Лиз. Я с удивлением обозревал эту сцену.

- Так что же, собственно, произошло? - спросил я. - Расскажите кто-нибудь.

- Вы сами видите, сэр, что произошло, - ответил Брэдли, - но результат мог бы быть совсем другим, если бы не мисс Ларю. Мы все спали. Бенсон еще в начале вечера снял посты, так что за ним некому было наблюдать - кроме мисс Ларю. Она почувствовала начало погружения и вышла посмотреть как раз вовремя, чтобы заметить Бенсона у насосов погружения. Увидев ее, он выхватил пистолет и выстрелил в упор, но промахнулся, а она - она не промахнулась. Выстрелы всех разбудили, ну и конец был ясен - мы-то все с оружием. Но если бы не мисс Ларю, боюсь, все было бы совсем по-другому. Это она закрыла клапаны и заставила нас с Ольсоном пустить насосы для откачки воды.

А я - то осмелился подумать, что она заманила меня на палубу! Я готов был пасть перед ней на колени и умолять о прощении, и сделал бы это, не будь я англосаксом. А так я только сорвал с головы промокшую фуражку, поклонился и промямлил, как я ей признателен. Она не ответила мне - отвернулась и быстрыми шагами удалилась к себе в каюту. Не обманул ли меня мой слух? Действительно ли до моих ушей донеслись по узкому коридору подлодки ее рыдания?

Бенсон умер в ту же ночь. Почти до самого конца он отказывался отвечать, но незадолго до смерти все же подозвал меня. Склонившись над ним, я с трудом разбирал чуть слышный шепот.

- Я один все сделал, - сообщил он. - Я сделал это потому, что ненавижу вас - весь ваш род. Меня вышибли с вашей верфи в Санта-Монике. Меня выдворили из Калифорнии. Я ведь был иммигрантом без вида на жительство. Я стал германским агентом, но не потому, что люблю немцев, нет, а потому, что хотел причинить вред американцам, которых ненавижу еще сильнее. Это я бросил за борт радиопередатчик. Это я испортил хронометр и секстан. Я придумал, как заставить компас давать неверные показания по моему желанию. Я сообщил Уилсону, что видел девушку разговаривающей с бароном и вбил в его тупую башку уверенность, что и он видел то же самое. Жаль, очень жаль, что мои планы не осуществились. Ненавижу вас.

Он прожил еще полчаса и больше не сказал ни слова. Лишь за несколько секунд до встречи с Создателем губы его раскрылись, и, наклонившись к умирающему, я услышал:

- Теперь я... положите меня... спать... - Это было все. Бенсон умер. Мы бросили его тело за борт.

Этой ночью погода испортилась. Небо заволокло массой низких черных облаков. Такая погода держалась несколько дней. Мы не знали, каким курсом идти, так как показаниям компаса, испорченного Бенсоном, нельзя было доверять. Короче говоря, все это время мы бесцельно топтались на месте и ждали появления солнца. Я никогда не забуду тот день и те сюрпризы, которые он нам преподнес. Мы предполагали, а вернее, строили догадки, что находимся где-то вблизи побережья Перу. Ветер, упорно дувший с запада, внезапно сменился южным, и вскоре мы почувствовали резкое похолодание.

- Перу! - фыркнул Ольсон. - Когда ж это около Перу пахло айсбергами?

- Айсберги! Тебе приснилось! - воскликнул один из матросов. - В этих водах они не поднимаются выше четырнадцатой параллели.

- В таком случае, парень, - отвечал Ольсон, - ты торчишь гораздо южнее четырнадцатой, можешь мне поверить.

Нам казалось, что Ольсон сошел с ума, но в тот же день мы увидели огромную ледяную гору к югу от субмарины. Нетрудно понять наше разочарование. Ведь мы были уверены, что в течение долгих дней двигались на север. Следующее утро принесло нам проблеск надежды, когда впередсмотрящий, просунув голову в открытый люк, выпалил: "Земля! Земля на северо-западе!"

Все мы рвались бросить взгляд на сушу, по Крайней мере, за себя я ручаюсь, но мое ликование было внезапно омрачено странной болезнью германских моряков. Почти одновременно у них началась сильная рвота. Причины они не знали. Я спросил, что они ели, оказалось, то же, что и весь экипаж.

- А что пили? - спросил я, зная, что на борту есть спиртное и медицинские средства, хранившиеся в одном месте.

- Только воду, - простонал один из них. - Мы все пили воду сегодня утром. Мы начали новую цистерну. Может быть, это вода?