Джон Варли - Демон

Во главе когорт маршировали майоры. Каждый легион вел полковник — также пешим порядком. Трех титанид особенно легкого нрава удалось убедить везти на себе генералов во главе их дивизий. Титанидам это не нравилось — они едва знали упомянутых генералов и не привыкли носить на своих спинах никого из людей, кроме самого близкого друга. Потому они и старались сделать езду как можно менее комфортной. Генералы также кипели недовольством. Но не из-за якобы ухабистой дороги — никто из них и понятия не имел о гладкости обычного титанидского аллюра — а из-за того, что невозможно было сидеть верхом на этих немыслимых существах и смотреть вперед из-за их широких спин. Практичную езду спиной вперед, давным-давно разработанную Сирокко, генералам запрещало чувство собственного достоинства. Единственную цель такой верховой езды составляла в конечном счете необходимость возвысить генералов над обычными пехотинцами. Так что трое несчастных терпели тряску и недостаток обзора, пытаясь держать себя при этом как можно благороднее.

В самой главе колонны, в нескольких сотнях метров от Сто Первой дивизии, находились четыре человека и пять титанид. Впереди, в своих неукрашенных черных одеждах и черной же шляпе, верхом на Менестреле ехала Сирокко Джонс. За ней, не соблюдая четкой последовательности, следовали Конел верхом на Рокки, Робин верхом на Змее и... Искра верхом на Верджинели. Рядом в одиночку трусила Валья.

Говорить им было почти не о чем. И праздничной атмосферы не чувствовалось. Этот день должен был стать единственным, когда Конел двигался вместе с армией, поэтому Рокки и Змей следили, чтобы он почаще оказывался рядом с Робин. Но все, что они могли друг другу сказать, было, судя по всему, уже сказано. После первого бивака Конелу предстояло отправиться к северным нагорьям и принять командование Военно-Воздушными Силами.

Верджинель, по просьбе Искры, держалась в стороне от этой парочки. Младшая ведьма и бывшая бюрократка — она уволилась после шумной перебранки с Сирокко и была заменена кем-то из клана Трини — хотела предоставить своей матери и ее любовнику все время, какое им осталось провести вместе. Между ведьмой и титанидой рождались новые, более зрелые взаимоотношения. Искра, согласно Верджинели, все еще была далека от совершенства — но она к нему стремилась. Она уже множество раз об этом говорила, и с каждый разом они смеялась все громче. Верджинель, со своей стороны, стыдилась своего поведения. Юную титаниду все еще больно колола та нотация, что прочитала ей ее задомать, когда услышала о сцене с Искрой.

Время от времени Искра тянулась к своей талии и трогала висящий на поясе мешочек. Украшенный древним символом инь-ян, мешочек этот содержал в себе зомбицид, нечаянно открытый Искрой, который отныне по закону должен был в любое время носить при себе каждый беллинзонец. Такие мешочки вскоре превратились в талисманы общего назначения. Этот дала Искре стыдливая корейская девушка по имени Ли, у которой по-прежнему была масса проблем с английским. Что ж, зато она прекрасно изъяснялась на всеобщем языке любви. Проводы вышли жаркими. Искра сама не понимала, как ей удавалось так долго не замечать такую красоту и такую чувственность. Ли работала в ее статистическом бюро. «Неужели это любовь?» — думала Искра. Что ж, быть может. Рано было судить. Но Ли, по крайней мере, была той, кому можно писать из похода письма и кто будет поддерживать домашний очаг.

Во главе колонны с прямой спиной ехала Сирокко Джонс. Сидела она так, сознавая, что на нее смотрит вся армия, — и вела сама с собой военный совет.

Генералы предупреждали Сирокко, что для неподготовленных солдат марш-бросок первого дня слишком длинен. За гектаоборот до старта глубоко в Япете был разбит лагерь с палатками, которые затем предстояло снять и прибавить к добру на фургонах.

Сирокко знала, что дистанция слишком велика, — но именно такой она ее и задумывала. Фея собиралась произвести очередную децимацию.

Поэтому она немилосердно гнала свое войско через все усиливающуюся жару и неизменный свет Япета. Ряды солдат редели. По мере того как это происходило, неспособных двигаться дальше грузили в фургоны. Когда колонна наконец добралась до лагеря, большая часть армии уже достигла едва ли не полного изнурения. Немало офицеров пало у обочины.

— Теперь мы сделаем вот что, — сказала Сирокко высшему офицерскому составу — прежде чем людям удалось добраться до палатки-столовой. — Те солдаты, которые потеряли сознание или имеют в результате сегодняшнего марш-броска медицинские проблемы, останутся здесь. На этом самом месте они из подручных материалов построят Промежуточный лагерь. Оружие и другое снаряжение останется у них, но фургоны мы заберем с собой. Промежуточный лагерь будет укреплен и станет местом постоянной дислокации двух когорт из одного легиона. Три другие когорты установят сходные, но меньшие форпосты к северу, югу и востоку. Задачей этих подразделений станет приведение в порядок шоссе, а также маневренная оборона на случай атаки из Гипериона. Все они будут находиться под командованием генерала Третьей дивизии, расквартированной в Беллинзоне. Пошлите гонца его об этом известить. И реквизируйте фургоны, которые потребуются, чтобы доставить обратно в город наиболее серьезных больных — тех, у кого дело зашло дальше обычного изнурения. Все ясно?

Ни у кого уже просто не было сил с ней спорить.

В четырехстах километрах к западу и в пяти километрах под землей Наца скользила сквозь мрак, пока не выползла к длинному и узкому туннелю, из которого очень дурно пахло.

Наца знала эти места и ненавидела их всеми силами своего холодного и прагматичного разума рептилии. Не хотелось ей ползти в этот туннель. То было место страдания. Она смутно помнила, как килооборот назад проходила его под Япетом и еще несколько раз — в прошлом.

Попробовав языком, Наца ощутила ненависть. Почти в километре отсюда ее средняя часть в нежелании ползти и одновременно в решимости свилась гигантскими кольцами. А хвост вообще подался назад. Требовалось некоторое время, чтобы импульсы от галлона серого вещества, которым Наца пользовалась как мозгом, дошли до самого дальнего конца, что все упорнее не желал соглашаться со штабом.

Конфликт в громадном теле вызвал впрыскивание кислоты в чудовищную пищеварительную полость, что могло быть достаточно болезненно, если бы кислота не вызвала громадное галопирующее волнение, отчего непредсказуемо вздулись бока Нацы. Причина тому была проста: Наца недавно сожрала семьдесят восемь неповоротливых и слепых слоноподобных существ, именуемых геффалумпами, что проживали в этом мраке. Геффалумпы же эти так просто не умирали. Двадцать шесть из тех семидесяти восьми были все еще живы, а кислота им нравилась не больше, чем самой Наце.