Джон Варли - Демон

Затем Гея устроилась в своем кресле понаблюдать за двойным сеансом, куда вошли «Лоуренс Аравийский» и... она уже забыла что. В нетерпении Гея так и ерзала в кресле.

Когда же Сирокко наконец возьмется за дело?

Гея ждала Главного События.

— Робин, проснись.

Робин проснулась мгновенно. Над ней наклонилась Сирокко.

— Все в порядке. Не бойся.

— Я и не боюсь. — Робин потерла глаза. — А который час...

Сирокко улыбнулась, видя, с каким трудом Робин вспоминает, куда она попала.

— Ты уже семь часов спишь. Разве не достаточно?

— Конечно. — Раз Сирокко шептала, то и Робин перешла на шепот. — Но... для чего достаточно?

— Нужно, чтобы ты со мной пошла, — сказала Сирокко.

Искра не раскрывала глаз и не двигалась, пока ее мать одевалась. После того как Робин вышла, прикрыв за собой дверь, Искра тоже прокралась к двери. Открыв ее на какой-то сантиметр, она увидела, как Сирокко и Робин негромко беседуют в коридоре. Вскоре они уже скрылись из виду. Искра услышала, как они спускаются по лестнице на первый этаж.

Затем она увидела их в главном зале. Открылась и закрылась входная дверь. Искра поспешила назад в комнату, которую они делили с матерью и Адамом. И очень удивилась, увидев, что Адама нет. Зная, что Робин маленького монстра не брала, она заключила, что это Сирокко.

Высунувшись из окна, Искра увидела дальний конец висячего моста. Высунулась — и тут же отпрянула. Обе женщины шли по мосту. Ребенка несла Сирокко.

Искра оделась, сбежала вниз по лестнице и уже взялась за дверную ручку — но тут задумалась.

Нет, не пойдет.

Искра превосходно представляла себе свои способности. Да, на ее родной земле ей, быть может, удалось бы проследовать за Сирокко и не быть обнаруженной. Но Сирокко слишком искусна. Казалось, она кожей чувствует на себе чужой взгляд, легко ловит мимолетную мысль. И Искра понимала — преследовать в джунглях такую женщину равносильно безумию.

Но, Великая Матерь, как же ей хотелось быть с ней рядом!

Поначалу Робин не понимала, что они следуют по тропе. Слишком уж тропа эта была смутно очерчена, но она там была. Постоянно приходилось пригибаться под низкими ветвями и перебираться через упавшие деревья. И все же путь прослеживался. Робин обшаривала свой небогатый запас знаний о повадках диких животных, прикидывая, не охотничья ли это тропа. Затем поняла, что то малое, что ей известно, применимо к Земле, а не к Гее. Кто может знать, почему гейское животное ведет себя так, а не иначе?

— Скажи, Робин, ты мне доверяешь?

— Доверяю ли я тебе? Конечно, по-моему да. А что?

— "По-моему" — недостаточно. Подумай еще. Робин так и сделала, следуя за женщиной, которая по-прежнему оставалась для нее Феей. Чувствовала она себя неуклюжей, слабосильной старухой. А вот идущая впереди Сирокко была сама гибкость и легкость. Казалось, она растет из земли, что у нее под ногами.

Довериться ей. Робин могла придумать массу «за» и «против». Раньше, когда Робин ее знала, Фея была алкоголичкой. Разве алкоголики когда-нибудь по-настоящему вылечиваются? Разве не может статься, что, если дело обернется круто, Сирокко опять возьмется за бутылку?

Робин еще раз все пересмотрела. Нет, не возьмется. Маленькая ведьма сама не знала, отчего она так уверена, но уверенность была полной. С этой женщиной произошла кардинальная перемена.

— Я верю, что ты сдержишь слово. Верю — раз ты утверждаешь, что что-то сделаешь, можно считать, что это сделано.

— Сделаю, если буду жива.

— Еще я верю, что ты делаешь то, что считаешь правильным.

— Правильным для кого? Для тебя, для меня или для всех? Это не всегда одно и то же.

Робин тоже это понимала. Пришлось еще подумать.

— Для всех. Думаю, если ты скажешь мне, что должна сделать то, что считаешь лучшим, мне это не повредит.

— Так и будет.

Некоторое время они шли молча, затем Сирокко обернулась и жестом предложила Робин идти рядом с ней. В этом месте тропа была достаточно широкой. Сирокко взяла Робин под руку, и они пошли бок о бок.

— Веришь ли ты, что я могу хранить тайну?

— Конечно.

— А вот я того же сказать не могу. Кое-что я вынуждена держать от тебя в секрете. И не могу сказать почему. Отчасти — из-за старого золотого правила «общности информации». То, чего ты не знаешь, ты не сможешь рассказать.

— Ты что, серьезно?

— Детка, я тут не в игрушки играю. Будь уверена, здесь такая же война, как и на Земле. В каком-то смысле еще и почище.

— Да, тут я тебе доверяю. По крайней мере пока не узнаю больше.

— Вот и хорошо. — Сирокко остановилась и повернулась к Робин лицом. — А теперь вот что, Робин. Расслабься и посмотри мне в глаза. Нужно, чтобы ты полностью расслабилась. Мышцы становятся вялыми, и ты начинаешь засыпать.

Робин и раньше гипнотизировали, но никогда с такой легкостью. Сирокко мало говорила и не пользовалась никакими инструментами. Она просто смотрела Робин в глаза — и глаза ее становились большими, как море Фебы. Она тихонько шептала и прикладывала ладони к щекам своей подопечной. Робин расслабилась.

— Закрой глаза, — сказала Сирокко, и Робин подчинилась. — Ты заснешь, но тебе нужно пойти глубже. Ты чувствуешь все окружающее, запах тоже, прекрасно все слышишь — но ничего не видишь. Понимаешь меня?

— Да.

Робин почувствовала, как ее поднимают. Чудесное ощущение. Еще она слышала, как ветер шуршит листвой. Пахло примерно так, как пахнет перезрелой земляникой. Потом она почувствовала легкое покачивание, когда Сирокко понесла ее по тропе. Затем они повернули. Так продолжалось неопределенное время, пока чувство направления не пропало совсем.

Робин было все равно. Почти все, что она чувствовала, — это сильные руки Сирокко под своей спиной и ногами. Она касалась своими бедрами твердых мышц ее живота, вдыхала отчетливый, чуть сладковатый аромат, который всегда связывался у нее с Феей. В голове рождались приятные фантазии. Давненько у нее уже не было любовницы.

Так прекрасно Робин не чувствовала себя с... с тех долгих дней плавания по Офиону с семью друзьями навстречу неведомой судьбе. Наверняка можно было сказать, что с тех пор ее сбили с ног силы — или Маги, — ничьей власти не подчиняющиеся.

— Искра не спала, когда я за тобой приходила, — сказала Сирокко.

— Правда?

— Ага. Она последовала за нами по лестнице. Потом смотрела из окна. По-моему, она хотела нас выследить, но не решилась.

— Она не дурочка.

— Это я заметила. Она... трудная. Робин рассмеялась:

— Ты тоже, наверное, стала бы трудной, если б тебя выставили из девственных дщерей и сделали парией и беженкой.

— Почему она сюда явилась? Тебя она, похоже, ненавидит.

— Отчасти, пожалуй. Я так резко и низко пала... что, похоже, потянула ее за собой. — Робин умолкла, недоумевая, как она говорит все это без боли, затем вспомнила, что она под наркозом. Ее это устраивало. Им нужно было переговорить.