Мишель Селмер - Путешествие к мечте

– Даже если не принимать это в расчет, поведение Роба вас все равно выдало, – продолжал откровенничать Уилл.

– Поведение Роба? – переспросила Кэрри.

– Он не делал секрета из того, что считал твой приход в компанию напрасной тратой времени и денег, – охотно пояснил Уилл. – А затем – бац! – и вроде как даже стал рад тому, что ты здесь появилась. Все просто сложили два и два.

Кэрри превратилась в ледяную статую, только на ее щеках медленно разгорались два ярких пятна. Роб прекрасно понял, на что намекал Уилл. Эл снова ткнула соседа в бок и прошипела:

– Замолчи уже! Хватит!..

Уилл только пожал плечами, словно не понимая, что он сказал не так.

Эл попыталась смягчить ситуацию:

– Мой туповатый коллега вовсе не хотел сказать, что ты решила изменить мнение Роба, переспав с ним. Верно, Уилл?

Краска постепенно сошла с лица Уилла, когда до него дошло, как они истолковали его слова.

– О боже, Кэрри, нет! Я не это имел в виду, – пробормотал он. – Совсем не это.

– Все в порядке, – успокоила его Кэрри металлической улыбкой. Глаза у нее были неживыми, как у куклы.

Роб понял, что Уилл не просто задел ее – он нанес сокрушительный удар по ее гордости.

«Почему я не смог держать язык за зубами?» – мысленно пнул он себя. Неужели он был так наивен, неужели надеялся, что, если они открыто обсудят сложившуюся ситуацию, всем станет легче?

– Мы давно не видели Роба таким счастливым, – подал голос Грант, хотя было видно, что ему очень не хочется вступать в разговор, который вдруг оказался таким болезненным для всех. – Мы просто решили, что раз единственное изменение, которое произошло в его жизни, – это твое появление, значит, дело в тебе. Я искренне прошу прощения, если мы сделали ошибочные выводы.

– Раз уж мы об этом заговорили, то хочу вас заверить, что меня и Роба сейчас ничего не связывает. – Кэрри овладела собой, в ее голосе больше не было растерянности и обиды, скорее звучали нотки гнева. Роб подумал: «Пусть сердится. Это куда лучше, чем расплакаться при всех».

– Вы не оставите нас с Кэрри на несколько минут? – спросил он.

– Конечно, – кивнула Эл, и его подчиненные мгновенно покинули конференц-зал. Разве он мог их за это винить?

Роб поднялся и закрыл за ними дверь. Когда он обернулся, Кэрри уже стояла у окна, глядя на улицу. Спина была напряжена, плечи слишком прямые.

– Я еще никогда не испытывала такого унижения, – услышал он ее ровный голос.

– Мне так жаль, – раскаялся Роб. – Я должен был сначала подумать, прежде чем говорить такое.

– Нет, я рада, что ты это сказал. Лучше знать, что за спиной люди смеются над тобой.

– Они не смеются, – неуклюже сказал Роб.

– Теперь ты убедился? – Она обернулась к нему. – Теперь ты понял, почему я хотела, чтобы то, что произошло между нами, осталось в тайне?

– Я совершенно уверен, что Уилл не хотел тебя задеть. Просто иногда он может ляпнуть что-нибудь невпопад. – Роб осекся, вспомнив, что именно он начал этот дурацкий разговор.

– Может, он и не имел это в виду, но готова побиться об заклад, что они об этом все думали. И я не могу их в этом винить. В бизнесе для женщины все так и есть: никто не поверит, что она добилась всего сама, своей головой, своим упорным трудом, а не через одно место.

– Ты отличный профессионал, и вся моя команда уже успела в этом убедиться, – попытался успокоить ее Роб. – Они просто сказали, что мы с тобой как взрывоопасная смесь, поэтому они и догадались о наших с тобой отношениях.

– Потрясающе, – скривилась Кэрри.

Роб внимательно взглянул на нее:

– И они правы.

– Конечно, они правы. А мы ничегошеньки не можем с этим поделать.

– Я знаю. – Если Кэрри была ему не безразлична, он должен был отступиться от нее. Он ведь и так был готов к расставанию. Но почему сейчас это вдруг так задело его? Почему ему было так больно? Может, потому, что он считал, что их отношения могли перерасти в фантастический роман, если бы только Кэрри позволила этому случиться? И, черт возьми, она вполне могла бы стать матерью его наследника, за которого дедом было обещано пятнадцать миллионов долларов! Но если еще час назад он мог об этом хотя бы мечтать, теперь было все кончено. Ничего между ними уже не будет.

– Мы все же можем остаться друзьями, – робко начал Роб, пытаясь сохранить слабую надежду.

– Нет, не можем, потому что все всегда будут подозревать, что этим наши отношения не ограничиваются.

Он пожал плечами:

– И что из того? Какое значение имеет то, что думают другие?

– Для меня имеет. Тебе, возможно, это кажется глупым, но иначе я не могу. Для меня важно мнение окружающих. Если угодно, это записано у меня в генокоде. Впрочем, я и не ожидаю, что кто-то, похожий на тебя, поймет это.

– «Кто-нибудь, похожий на меня»?

– Ты богатый, красивый, успешный. Обаятельный. Ты фантастический любовник. Ты близок к идеалу мужчины, который мне когда-либо встречался. Ты даже понятия не имеешь, что это может нагонять страх и заставляет меня чувствовать себя такой… неполноценной.

– Это нелепо.

– Нелепо, – согласилась Кэрри. – Я знаю, но тем не менее чувствую себя именно так.

– Ты не поняла, – сказал Роб, вытаскивая свой бумажник. – Я имел в виду, что нелепо считать меня идеальным. Я не идеал. Я даже близко к нему не стою.

Он вытащил пачку фотографий, которые всегда носил с собой и на которые смотрел, когда перед ним возникал соблазн съесть что-нибудь вкусное, но вредное для здоровья, или когда хотелось пропустить утреннюю тренировку. Эти фотографии служили напоминанием о том, как многого он добился. И он совершенно не хотел возвращаться к тому жалкому, больному парню, каким когда-то был.

– Вот, взгляни, – предложил он, протягивая ей снимки. – Разве можно назвать этого человека идеалом?

По мере того как Кэрри просматривала фотографии, глаза у нее расширялись от ужаса, а рот сам собой открылся и принял форму буквы «О».

– Боже милостивый, это ты?!

– Пончик Робби. Обычно меня называли именно так.

– Ты был такой…

– Жирный?

– Я хотела сказать, упитанный.

– Большую часть своей жизни, пока не поступил в колледж, я весил на двадцать пять – пятьдесят фунтов больше нормы. Я был жирный.

– Плохой обмен веществ?

Роб рассмеялся:

– Скорее страсть к вкусной еде. Я по-прежнему люблю поесть, но тогда я был совсем невоздержан и не очень жаловал спорт. Я был толстый, неповоротливый ребенок и не пользовался популярностью у сверстников. В младших классах надо мной все прикалывались. Став постарше, я стал издеваться над собой сам, заставляя всех смеяться, и по-прежнему чувствовал себя жалким неудачником. Однако я убеждал своих друзей и родителей, что мне наплевать на свой вес, и усиленно притворялся, что меня не задевает, что девочки, которые мне нравились, предпочитали встречаться с моими приятелями, а ко мне относились чисто по-дружески.