Владимир Васильев - И никаких фантазий !

"Какое же я имею право называть ее "младшей женой", - казнился фантаст Петров, - когда не могу снять с нее даже части жизненных тягот?! О женах заботятся!.. Впрочем, о любовницах - тоже... Так что не в терминологии дело, а в моей полнейшей финансовой несостоятельности! В нищете, в которую меня швырнули, как котенка в помойное ведро..."

Какое унижение! Сейчас невыгодно быть ученым, писателем, учителем, врачом, инженером, вообще, интеллигентом, работником умственного труда... Впрочем, и промышленным рабочим, шахтером вообще квалифицированным специалистом. Сейчас выгодно быть торгашом и рэкетиром - в бандитской или государственной форме (бюрократом, милиционером, таможенником...). То есть пребывать в сфере перераспределения капитала, но никак не в сфере его создания, интеллектуального или производственного. Только нельзя же без конца перераспределять пустоту!..

Оказывается, можно, если заполнять ее третьесортным импортным дерьмом, получаемым в обмен на что-нибудь ворованное...

- Ну, как успехи на сексуальном фронте? - поинтересовалась любимая "законная жена", оторвавшись от экрана "персоналки" коллективного пользования (от нищеты на ней работали несколько лабораторий по графику). Как всегда жена надежно прикрывала тылы фантаста Петрова.

- На сексуальном фронте без перемен, - ответствовал довольный любовник, - в стремительной атаке занята новая стратегически важная высота. Потерь нет! Тебе привет...

- Везет же некоторым, - вздохнула "старшая жена".

- Раз в месяц тебе, наверное, тоже везло бы, - пожал плечами Петров.

- А кто каждый день покушается? - двинула ему кулаком в бок супруга.

- Дык ведь, - развел руками фантаст Петров, - устоять против такого соблазну невозможно!.. Никто меня не искал?..

- Да кому ты нужен, кроме голодных женщин, - хмыкнула госпожа Петрова. - Здесь никто никому не нужен, если на нем нельзя заработать.

- А человечеству?! - воскликнул фантаст Петров.

- Во-первых, - подняла брови его супруга, - человечество сюда не заглядывает... Во-вторых, сдается мне, что и ему давно на нас начхать. Оно нужно нам, чтобы обрести иллюзию смысла жизни, а не мы ему. Наше человечество ограничено теми, кто нас любит.

- Как всегда, ты права, наимудрейшая моя, - на секунду задумавшись, как бы взвешивая мысль, серьезно согласился фантаст Петров. - Ну, показывай, что у нас здесь получается, - повел он головой в сторону светящегося экрана IBM.

И они с интересом углубились в работу.

Через пару часов "задышала" программа моделирования импульсного электрического разряда в жидкости, над которой они бились в последнеее время, и Петров, облегченно вздохнув, оставил свою жену-коллегу доводить до ума выходные формы, а сам отправился из ВЦ в лабораторию, надеясь разобраться с постановкой задачи о моделировании процессов в плоско-параллельных измерительных структурах.

Уже за несколько метров от двери лаборатории были слышны громкие мужские голоса.

- Ельцин - к-козел! - Из клубов табачного дыма смачно шмякнула по ушам фантаста Петрова категорическая сентенция.

"Политклуб в работе," - констатировал он и, глянув на часы, обнаружил, что уже обеденное время. Хотя деятельность "политклуба" не определялась распорядком дня. Она была стихийна и почти перманентна, как обожаемая Троцким мировая революция. Да и само "обеденное время" - чистая условность, потому что сейчас мало кто из научных работников нормально обедал в столовой. В основном слегка перекусывали либо бутербродом, прихваченным из дома, либо просто лепешкой или куском хлеба. Во всяком случае, Петровы давно уже не позволяли себе такой роскоши, как обед в столовой. Правда, если голод вдруг пересиливал, и они "шиковали", съев по порции "первого", то кончалось это желудочными болями. Как писал один немецкий поэт о питании своих соотечественников в годы войны: "Не хлебом единым?... Но что же едим мы?.."

Увы, преимущественно то, что наиболее адекватно характеризуется непечатными терминами... Потому что в постсоветских государствах, пытающихся двинуться от бюрократического феодализма к бюрократическому капитализму первоначальное накопление капитала зиждется на воровстве и нарушении технологий. Этот процесс, захватывающий и сферу производства продуктов питания, наиболее болезненно сказывается на желудочно-кишечном тракте всей живности в городах и весях.

Кто успел своровать, тот и съел!.. А кто не умеет или не желает вымрет...

Только с кем предполагается строить эффективную рыночную экономику, которая просто немыслима без честного ведения дел? С ворами?.. Что ж, бог в помощь...

- Каждый народ заслуживает того правителя, какого имеет, древней сентенцией прокомментировал характеристику президента России фантаст Петров, включаясь в работу политклуба. - Баранами всегда верховодит козел.

- Но не алкаш ведь! - возразили Петрову.

- Ну, во-первых, мы с ним за одним столом не сидели, а свидетельству оппозиции сильно доверять не стоит... Во-вторых, пьяным баранам по нраву пьяный козел - свой парень!.. Потому они за него и голосуют.

- Они голосуют за Жириновского! Ежу ясно, что результаты выоров подтасованы. Сталин научил, как это делается.

- Естественно, - пожал плечами фантаст Петров, - потому что этот куда козлиней будет. Через все границы козлятиной прет!.. Или козлищиной...

- Все равно ему Бориску не свалить, - послышался политический прогноз из клубов табачного дыма. - Шут гороховый!..

- А это уж какой расклад выйдет, - усомнились в прогнозе.

- Гитлера тоже в свое время всерьез не принимали, - напомнил Петров. "Бесноватый" и т.д... У шутов во все времена было большое преимущество они могли безнаказанно делать тайное явным, неосознанное превращать в сознательное.

- Какое уж там неосознанное, - хмыкнул один их действительных членов политклуба, - режет правду-матку промеж глаз.

- В том-то и дело, - кивнул Петров, - что "правда-матка" в высших политических сферах обычно не подлежит оглашению, ибо у каждого она своя, в зависимости от того, чьи интересы политик представляет, прикрываясь интересами народа. И только "шут" позволяет себе произносить вслух то, что народ действительно желает... А народ желает сытно есть, пьяно пить, чувствовать себя человеком первого сорта в любой точке необъятной Евразии, а не только в своем национальном закутке. И чтобы это чувство было защищено законом, как во времена СССР, он желает быть свободным от произвола политиков, по крайней мере, чтобы его жизнь не зависела от личных взаимоотношений Ельцина с Каримовым или Тер-Петросяна с Алиевым.

- Так не бывает, - прокомментировал тот же действительный член политклуба.

- Разумеется, но ведь хочется!.. О том и ведет речь "шут", заранее зная, что правитель, при котором он подвизается, не способен превратить желаемое в действительное. И Жириновский прекрасно знает, что невозможно восстановить СССР, во всяком случае, в атмосфере той имперской фразеологии, которую он эксплуатирует. Более того, он прекрасно сознает, что своими речами еще больше расталкивает части распавшегося СССР, пугая "нерусских" своей клоунской агрессивностью и посягательствами на полноту власти тех, кто до нее-таки дорвался. Кто же из вкусивших откажется от нее добровольно?! Только через войну!.. Но ему и не нужен никакой Союз. Ему нужны голоса тех, кто по нему тоскует.