Виктор Точинов - Все лики смерти (сборник)

На каждой из трех стеклянных будочек призыв: «Чеки и сдачу проверяйте, не отходя от кассы», – рядом изложены правила расчета с покупателем, разбитые на пункты: принять деньги, положить на виду, громко назвать полученную сумму; потом выдать сдачу – сначала купюры, затем мелочь, и никак иначе; и лишь потом осчастливить покупателя чеком. Похоже, нынешние работники торговли о тех правилах слыхом не слыхивали. Или, наоборот, прекрасно о них знают? И специально поступают с точностью до наоборот? Мало ли, вдруг клиент спешит или просто рассеянный – и забудет сдачу…

Под ногами что-то блеснуло. Он машинально нагнулся, поднял. Монетка… Две копейки 1969 года, такого номинала деньги нынче не чеканят.

Две копейки… Монетка сработала как спусковой крючок, как выдернутая из гранаты чека: в мозгу взорвалось воспоминание, яркое-яркое, словно вчера все случилось… Воспоминание о давней и точно такой же находке: две копейки на грязном полу у кассы, и о последствиях, той находкой вызванных.

Ему было десять лет, а может, и одиннадцать – в общем, возраст достаточный для самостоятельного похода в магазин. Отправился сам, не по просьбе матери – без кошелки-авоськи и без списка покупок на четвертушке бумаги.

Пошел Сережа Белецкий за мороженым – мать отчего-то расщедрилась и субсидировала данное мероприятие сорока копейками вместо двадцати. Лето, жара, ничего страшного, если мальчик купит и съест две порции.

Но в сельском магазине – дело происходило на даче – Сережу ждал приятный сюрприз. Мороженое продавали не какое-нибудь, а клюквенное! Самое любимое! Любил его Сергей не за вкус – не хуже и не лучше других – за удивительную, необычайную дешевизну. Шесть копеек вместо обычных пятнадцати-двадцати. Жаль, что появлялись именно эти бумажные стаканчики с розоватым содержимым в продаже крайне редко.

Проделав в уме необходимые подсчеты, он долго слонялся по магазину, внимательно глядя под ноги. Наконец – о, радость! – возле кассы нашлась монетка, и не копейка, сразу две, с такой добавкой хватало ровнехонько на семь порций. Повезло так уж повезло.

Пиршество состоялось неподалеку, на лавочке у магазина. На беду, никто из мальчишек-приятелей к Сергею не присоединился, под конец он жалел об этом, запихивал в себя две последние порции без всякого удовольствия – не пропадать же добру.

А затем… Затем повторилась Большая Абхазская Неприятность, в слегка измененном формате – до кишечника лакомство не добралось, рвануло наружу сразу из желудка. И в качестве еще одной маленькой мести возмущенного организма – жесточайшая ангина.

Мороженое в рот Сережа не брал очень долго, до первого курса института, потом как-то в компании попробовал осторожно – ничего, есть можно, чувство отвращения бесследно рассеялось.

Потом была безымянная, лишь с номером, мороженица у Тучкова моста – безымянная, но широко известная в узких кругах. Неподалеку, на набережной Макарова, располагалась знаменитая «Березка», и мажоры-фарцовщики любили посидеть в уютном подвальчике, болтая о нелегкой своей работе…

Сергей – в те поры не студент, начинающий журналист – фарцой никогда не баловался. Обнаружил заведение случайно и часто водил туда знакомых девушек, «Березку» уже перевели к гостинице «Прибалтийская», следом потянулись и богатенькие мажоры, но ассортимент блюд какое-то время оставался прежним… Как же называлась та великолепная на вкус штука? «Айс-крем с ананасами» вроде бы… Смесь мягкого импортного мороженого с кусочками тропических фруктов, залитая сверху горячим шоколадом – никакого сравнения с продаваемыми в ларьках кривобокими стаканчиками… Девушкам нравилось, и шампанское шло хорошо под негромкую располагающую музыку, и, помнится, они с Любой как раз после визита в ту мороженицу…

Черт возьми! Да что же за магазин такой?! Вот уж и в самом деле «Ностальгия»…

Сергей вдруг обнаружил, что застыл у стеклянной витрины, с головой погрузившись в поток воспоминаний, утратив представление о пространстве и времени.

В витрине стояло мороженое – ноги сами сюда привели, без участия сознания. Мороженое единственного сорта – бумажные стаканчики, прикрытые сверху круглой бумажной этикеткой. На прилавке в лотке лежали плоские палочки. Неужели опять клюквенное? Сергей бы не удивился. Но нет, и цена – пятнадцать копеек, и внутри крем-брюле, судя по цвету.

В этом же отделе громоздилось сооружение – тоже, казалось бы, навсегда оставшееся лишь в воспоминаниях. Массивная металлическая стойка-штатив поддерживала три здоровенных стеклянных конуса с краниками на обращенных вниз вершинах. Сок наливали сверху, из трехлитровых банок. Вот и ценники: томатный – десять копеек, яблочный – двенадцать, сливовый – аж пятнадцать. Рядом строй стаканов, не пластиковых, одноразовых – стеклянных, граненых. И устройство для мытья стакана после использования – этакий мини-фонтан, запускаемый не краном, но ручкой-рычагом…

Да, все так и было – кивала память, уставшая от бесконечных подтверждений. Еще порой продавали березовый сок, по одиннадцать вроде бы копеек, прозрачный и приятный на вкус – Сережа раз попробовал в деревне березовый сок настоящий, стекавший по желобку из разреза на березе, изумился: совсем не то! Потом-то понял, что в магазинный вариант щедро добавляли лимонную кислоту и сахар. А еще, помнится…

«Стоп! – сказал он себе жестко. – Ты, кажется, вновь собрался в плавание по волнам памяти. Отставить ностальгию! Представь, что ты пришел сюда с журналистским заданием: сочинить репортаж, а то и очерк. – Почему бы, кстати, и нет? А то недолго и утратить профессиональные навыки, плотно занявшись администрированием. – Вот и работай. Смотри, анализируй – а воспоминания о золотых деньках оставь на потом. Пригодятся, особенно если писать очерк, – но в умеренных количествах, как приправа к главному блюду».

Он начал работать. И очень скоро понял то, что не смог понять, затопленный потоком воспоминаний: с этим гастрономом не все чисто.

Где они раскопали допотопные кассы, древние охлаждающие витрины с громко дребезжащими компрессорами, сокоразливающий аппарат, наконец, – вопрос интересный, но не принципиальный. В конце концов, на каком-нибудь богом забытом складе все это добро могло пылиться долгие годы, не испортилось бы.

А вот продукты… С продуктами что-то не так. Не бывает такого… То есть, конечно, бывает – кое-какие производители сообразили, что народ за десять лет пресытился громкими иностранными названиями и яркими этикетками. Установка: «Заграничное – значит, хорошее», – давно уже не срабатывает. В ход пошла другая, играющая на ностальгии, на воспоминаниях о совковском золотом веке: «Советское – значит, хорошее».