Леви Тидхар - Юная Венера (сборник)

Роботов можно было использовать и здесь, в так называемой умеренной зоне, но люди в долгосрочной перспективе якобы дешевле обходятся. Пусть это и неквалифицированная рабочая сила, но более-менее способная обучаться. Плюс такое не поддающееся измерению преимущество, как воображение и инициатива, а также синергетический эффект, универсальность и самостоятельность. Вы можете запрограммировать машину на решение тысячи задач, но нельзя быть уверенным, что она будет способна решить тысяча первую. Доля вероятности в том, что решит, имеется, но одной вероятности нам недостаточно.

Люди, конечно, могут ошибаться, и ошибки их менее предсказуемы, чем машинные, но, с другой стороны, они способны предвидеть проблемы и находить неординарные решения.

Все эти плюсы людей сводились на нет, потому что большинство прибывших были новичками. Людьми Второй волны, как их чересчур помпезно называют, поскольку в Первой волне было только восемь человек, пятерых из них похоронили в грязной почве второй от Солнца планеты.

Слово «похоронены» на Венере своего рода эвфемизм, поскольку тела были немедленно вырыты и съедены обитателями планеты и, таким образом, интегрированы в местную экосистему. Однако кремация в этих условиях также не была идеальным вариантом, поскольку в атмосфере, бедной кислородом, вечно мокрые дрова едва тлели. Я говорил, что Венера не цветущий сад? Хотя все же растений там достаточно.

В своем завещании я написал, что если умру тут, то пусть мое тело просто вынесут наружу и положат на землю, перевязав праздничной ленточкой. Ленточку можно взять с моего бакалаврского диплома, будет хоть какая-то польза от него. (В полете к Марсу и обратно у меня накопилось тридцать кредит-часов, в течение которых я написал диссертацию про аномальные явления теплопередачи в экстремальных средах. Одной из таких сред я мог в полной мере насладиться на этой душной и вонючей планете.)

Девушки, работающие ближе к экватору, вынуждены передвигаться в тяжелой пластиковой броне, но воздух в их костюмах прохладный и свежий. Я пытался устроиться работать туда, но, как подозреваю, был автоматически дисквалифицирован, и не только потому, что мужчина, но еще и по той причине, что вешу более ста фунтов.

Моя подруга Глория, работающая там, пожаловалась, что эти костюмы вечно пахнут духами, как женские раздевалки. Я подумал, что это гораздо терпимей, чем тот вонючий парник, в котором находимся мы, но у меня хватило мозгов не говорить об этом.

У меня не было объяснения тому, как я попал сюда. Вы можете спросить, почему человек с докторской по физике собирает биоматериал на другой планете, и это только стало бы доказательством, что вы мало знаете о переплетении науки с бюрократией. Когда-то в прошлой жизни я получил степень бакалавра в области ландшафтного дизайна, потому что эта специальность всегда была востребована, но потом увлекся космосом и полетами. Именно поэтому, наверное, боги судьбы, выбирая мне предназначение и увидев надпись в дипломе «ландшафтный дизайн», напрочь проигнорировали тот факт, что у меня защищена докторская по физике, а из биологии я позабыл даже больше, чем когда-то выучил.

Перелет с Марса на Венеру длился шесть месяцев, и в пути я прослушал два курса биологии. Но я также хотел закончить свою диссертацию, прежде чем забуду все, что знал о термофизике. Так что в ксенобиологию я углубился ровно настолько, чтобы знать, к каким растениям не следует прикасаться, чтобы не погибнуть. А для того чтобы понять, каких следует избегать животных, вовсе не обязательно писать курсовую работу.

Пока мы были на орбите, нам пришло письмо от одного продюсера с просьбой снять на Венере ремейк знаменитого «Юрского периода». Мы шутили, обсуждая этот случай. Кто-то вспомнил анекдот о разнице менеджмента в науке и в Голливуде: руководителю в науке нужно десять лет учиться, не говоря уже о высоком интеллекте и полной самоотдаче, – только тогда он может что-то сделать; продюсеру из Голливуда нужен только телефон. И ведь никто на Венере не был съеден чудовищным монстром, полагали мы.

На самом деле, когда мы уже на Венере изучали макрофауну, на каждый вид, которому мы дали название, приходилось два-три вида, которые не проявили еще своего присутствия. Большая часть подобных макроорганизмов либо хорошо пряталась, либо ты замечал животное, только когда оно уже собиралось тебя убить.

Больше всего мне нравился «ковер-самолет», большое и почти невидимое существо. Оно выглядит как большой ковер цвета кожи, пораженной дерматитами, – то есть почти неотличимо от остальной почвы. Вы можете ходить прямо по нему, и он не пошевелится до тех пор, пока вы не окажетесь в центре. И тогда он свернется, поглощая того, кто оказался внутри. Предупреждением о «ковре-самолете» является выделяемый им фермент с запахом гнилых яблок: если вы чувствуете его, у вас есть примерно полсекунды, чтобы вернуться обратно, откуда пришли. Потому что фермент этот отнюдь не яблочный сок.

Микрофауна, в ее числе симбионты крупных организмов, достигла меньших успехов во включении людей в пищевую цепочку; наши организмы химически несовместимы. Существа, пытающиеся съесть человека, сильно болеют.

Я предполагал, что в конечном итоге у местных тварей выработается к нам отвращение, но Хания, наш новый ксенобиолог, говорила, что это маловероятно. Монстров слишком много, и лишь единицы нападали на человека и травились. А следовательно, у них просто нет возможности для обучения.

Она напомнила мне, что, по мнению местных существ, монстрами являются прибывшие сюда люди, колонисты, а я просто страдаю видовым шовинизмом, когда монстра называю монстром.

Я вспомнил слова нашего школьного учителя биологии: животные, пойманные хищником, очевидно, никогда не смогут передать знание об опасности следующему поколению. Но те жертвы, которым удалось пережить опасность, могут передать потомкам мысль о необходимости спасения бегством. Хотя абстрактная мысль: «Это опасно; лучше больше так не делать» – слишком сложна для их примитивных мозгов, однако животные наблюдают и учатся.

Показателен пример земных животных, живущих сообществами в норах, например сурикатов, которые ныряют в норки, когда видят людей с оружием, но не обращают внимания на несущих лопаты. (Причем определение опасности идет не только на уровне визуального восприятия – сурикаты, несущие сторожевую вахту, издают различающиеся звуки для обозначения вооруженных и невооруженных людей.)

Здесь, на этой дождливой планете, подобия сурикатов или копытных совсем не безвредны. На Венере, если зверьки с виду милые маленькие грызуны, они наверняка пьют кровь или выделяют ядовитый газ. Или и то и другое одновременно.