Джоан Виндж - Псион

Таким образом, его следует оценивать как индивидуальность — что он представляет собой как личность, как он относится к окружающим. Впрочем, это справедливо и для оценки каждого.) Я знаю, что в определенной степени «чужая кровь» Кота воспринимается как метафора всего того, что ксенофобы очерняют в понятии «они» — в противоположность понятию «мы». Телепатическая способность Кота в мире твердолобых — метафора того, насколько трудно людям общаться открыто. Мы до мозга костей боимся их, потому что те, кто отличен от нас, думают иначе, чем мы, следовательно, они — это не мы, они могут причинить нам боль; может быть, мы сможем ударить их первыми.

Осознав ту роль, которую играет Кот в моем подсознании, я поняла, что эта тема является той причиной, по которой Кот преследует меня всю лучшую часть моей жизни.

В то же время в каком-то плане я была немного разочарована в Коте, потому что он слишком много значил для меня как личность. Есть черта, которая делает его для меня (и, судя по почте, для моих читателей) живым и реальным человеком, — это его противоречивость. Трудно назвать его однозначно героем или негодяем — его внешность и действия создают о нем одно впечатление, тогда как внутри он совершенно другой. Он получает извращенное удовольствие, переворачивая мнение окружающих о себе. Внутри его души происходит масса конфликтов — с одной стороны, он сообразительный, верный, нежный, с другой стороны — ориентирован на улицу, подозрителен, циничен и направлен на саморазрушение. Его представление о нормальном положении вещей — это боль и отвержение, потому что ничего другого он не знал.

Однако созидательный процесс затрагивает те области сознания, к которым мы не имеем доступа и которые не можем контролировать. Темные глубины этого магического водоема вдохновения иногда рождают образы и картины, которые пугают и ужасают. В результате мы совершаем поступки под влиянием многих факторов, а такой герой, как Кот, подвержен двойственности. Как и все мы, он либо осознает, либо не осознает реальную причину того или иного действия, даже если считает, что она ему известна.

Подобные вещи могут испугать людей, никогда не пробовавших себя в ремесле писателя; но герои, живущие в виртуальной реальности воображения автора, становятся живыми людьми. Писатель может изображать из себя Господа Бога, но не в состоянии отнять у своего героя свободного волеизъявления. Тот восстает и заявляет: «Нет, ты не можешь заставить меня сделать это!» — или неожиданно для тебя он проникается неприязнью к другому герою; или появляется на арене, где разыгрывается действие, в самый неподходящий момент и уводит повествование в непредсказуемом направлении. Однажды я спросила у мужа (Джеймса Френкеля, издателя), будет ли абсурдным утверждение, что я провела психоанализ одного из героев. Он ответил, что нет, потому что хорошо обрисованный персонаж должен быть настолько реален, чтобы его можно было подвергнуть такому исследованию.

Во всяком случае, для меня Кот — это нечто гораздо большее, чем совокупность черт характера, и всегда останется таким. Можно лишь гадать, сколько времени понадобится, чтобы рассказать его историю до конца. Я уверена лишь в том, что согласна жить и состариться вместе с ним.

Джоан Д. Виндж

Мэдисон, Висконсин

Сентябрь 1995 г.

Окрашенная в жемчужные тона мечта рухнула, оставив мальчика один на один с улицей. Задерганный прохожими и подавленный окружающим его уродством, он судорожно глотал влажный ночной воздух. Мечтания, за которые он сполна заплатил своему последнему надзирателю, ушли навсегда, и он услышал, как где-то запели:

«Действительность — это сон, который никто не хочет видеть…»

Богато одетый клиент игорного дома самоубийц «Последний Шанс» толкнул мальчика на ребристую стену и даже не заметил этого. Парнишка устало выругался и дошел до угла. В тяжелых полупрозрачных плитах мостовой вспыхнула реагирующая на давление лампа, когда он ступил в переулок, напоминающий длинный тоннель.

Страдая не только от голода, он забрался в темный уголок, чтобы поспать.

Один из трех наблюдавших за ним вербовщиков из Контрактного Труда кивнул:

«Пора».

Мальчик устроился в щели между грудами старых коробок, где негаснущий свет мостовой был похоронен под слоями мусора, скопившегося по краям переулка. Ему не было дела до грязи, он даже не замечал ее. Грязь выкрасила в серый цвет его изношенную одежду, пряди светлых волос, теплую смуглость кожи. Грязь стала частью его жизни так же, как вонь, как неумолкающий звук канализационных труб.

Где-то в темноте этот звук просачивался сквозь крышу его мира из Куарро, нового города, живьем похоронившего Старый город.

Вода, звонко ударявшая по металлической трубе, звучала, как нескончаемый колокольный звон в каждой клеточке его больных нервов. Он поднял трясущиеся руки, чтобы закрыть уши, пытаясь остановить мучительные звуки льющейся воды и злобной ругани в комнате прямо над ним. Он ощущал доносящийся издалека ритм музыки и… тяжелые шаги по переулку… Они приближались к нему.

Парнишка замер, охваченный внезапно нахлынувшим предчувствием. Его глаза медленно открылись — ярко-зеленые глаза с длинными, вытянутыми, как у кошки, зрачками. Зрачки расширились, и глаза стали двумя омутами, поглотившими темноту и улавливающими малейшую частицу света, отражая с четкостью, недоступной человеческому глазу, троих молодчиков в черных униформах. Это были черные вороны Контрактного Труда — влиятельная банда, рыщущая в ночи в поисках «волонтеров». Они пришли за ним. «О Господи!» Тяжелое онемевшее тело вздрогнуло, мальчик подался вперед и встал на колени, ощупывая руками мусор.

Пальцы сомкнулись на гладкой прохладной поверхности бутылочного горлышка. Он потянул бутылку к себе в тот момент, когда его окружили люди в черном. Они схватили мальчика за одежду, подняли над землей и пару раз ударили. Хватая ртом воздух, не в силах вздохнуть или предпринять ответные действия… он вспомнил про свою руку с зажатой в ней бутылкой. Мальчик замахнулся — внезапно и резко.

Тяжелое небьющееся стекло с тупым звяканьем обрушилось на голову одного из нападающих; вербовщик упал, а удар опрокинул мальчика на осклизлую стену. Двое других яростно набросились на него, готовые отомстить. Он метнулся влево, вправо, уворачиваясь от их ударов, внезапно сделал выпад и сам нанес молниеносный удар. Еще один из нападавших с воплем упал на колени.

Когда мальчик уже почти освободился, третий вербовщик оттащил его назад, пытаясь повалить. Мальчишке удалось вскарабкаться на груду ящиков, изворачиваясь, как змея, в тисках вербовщика. Ящики покачнулись, накренились… и обрушились. Мальчик уже был на ногах и бежал, а ящики продолжали падать, и ругань преследователей неслась вдогонку: не сразу кто-то из них сможет подняться, чтобы продолжать погоню…

Читать дальше