Франсис Карсак - Львы Эльдорадо [Авт. сборник]

— Да.

— Ну что ж, может быть, я смогу тебе предложить кое-что интересное. Но пока это еще только проект. Я расскажу о нем вечером.

— А как поживает твоя лаборатория? Есть что-нибудь новое?

— Хочешь взглянуть? Идем!

Лаборатория, оборудованная уже после того, как я здесь побывал четыре года назад, располагалась в большой светлой комнате, чуть вытянутой в длину, и занимала всю заднюю половину дома. Бегло осмотревшись, я даже присвистнул от восхищения. Уже с порога я заметил микроманипулятор, искусственное сердце. В прилегающей темной комнате высился огромный рентгеновский аппарат. На столе посреди лаборатории под легким чехлом стояла еще какая-то установка.

— А это что? — спросил я.

— Так, пустяки. Это еще не готово. Просто модель…

— Вот не знал, что ты сам конструируешь для себя новые приборы. Хочешь, я тебе помогу? Я как-никак физик.

— Посмотрим. Во всяком случае, не сейчас. Пока я предпочитаю об этом не говорить.

— Как знаешь, — сказал я обиженно, — Но если эта штука взорвется у тебя под носом…

Звонок у входной двери помешал мне договорить.

— Вот черт! Мадлена вышла, придется пойти открыть.

Оставшись один, я приблизился к таинственной установке, довольно бесцеремонно приподнял чехол и… замер с открытым ртом. Я ожидал увидеть примитивную схему, а вместо этого передо мной была великолепная конструкция из металлических и стеклянных трубок, прозрачных и матовых ламп, туго натянутых проводов. На многочисленных приборах странные двойные стрелки показывали непонятные для меня величины. Я привык ко всякой аппаратуре, в нашей лаборатории ее немало, и довольно сложной, но ничего похожего я в жизни не видел.

Заслышав в коридоре быстрые шаги моего друга, я поспешно опустил край чехла и с равнодушным видом отвернулся к окну, за которым зеленел сад.

— Дифтерит у ребенка, — объяснил Клэр. — Мой коллега куда-то уехал. Придется пойти мне. Выбери себе книгу в кабинете, посиди, почитай.

— Хочешь я тебя подвезу? Моя машина у дверей.

— Прекрасно! А то мою еще надо выводить из гаража.

По дороге, сидя за рулем, я продолжал раздумывать обо всех замеченных мною странностях. Клэр ожидал меня только к вечеру и явно смутился, когда я приехал раньше. Несколько минут он продержал меня на пороге дома, хотя снаружи было свежо, чтобы не сказать больше. Я заметил женский силуэт, мелькнувший в коридоре, и сразу после этого Клэр позвал меня в дом. Когда он узнал, что моя мать умерла и я теперь один на всем белом свете, у него почему-то был весьма довольный вид. И, наконец, эта странная установка… Черт побери, я совершенно не понимал ее назначения! Да еще в лаборатории биолога! И кто ее изобрел? Клэр? Возможно. Но кто собрал? При одном воспоминании о схемах, которые он монтировал и паял в институте, я не смог удержаться от улыбки.

Мы остановились перед одинокой фермой. — Клэр отсутствовал всего четверть часа.

— Пустяки. Захватили вовремя. Мой коллега проследит за дальнейшим лечением.

— Ты теперь совсем не практикуешь?

— Совсем. Нет времени. Только если доктор Готье в отъезде и если он сам зовет меня для консилиума, — иной раз приходится.

По возвращении Клэр заставил меня загнать машину в гараж и помог внести чемоданы в комнату, где я обычно останавливался. Она расположена рядом с его собственной спальней, и, когда я проходил мимо, мне послышалось за дверью какое-то движение.

Полдник, приготовленный старой кормилицей Клэра Мадленой, оказался, как и следовало ожидать, превосходным. Но Клэр был молчалив. Видно, что-то его заботило и тревожило. Когда я объявил, что собираюсь после завтрака съездить в Эйзис навестить кое-кого из друзей, он вздохнул с явным облегчением и сказал, что будет ждать меня к семи часам.

В Эйзисе я встретился с палеонтологом Бушаром, который рассказал мне удивительную историю. Полгода назад вся округа была взбудоражена «чертями», появившимися в лесу под Руффиньяком. Прошел даже слух, будто черти унесли с собой доктора Клэра, по это было уже явной басней, потому что через несколько дней после того, как черти исчезли «в столбе зеленого пламени», доктор объявился живой и невредимый. Он просто сидел эти дни к своей лаборатории, проводя очередной опыт.

Самое любопытное во всей этой истории, что по крайней мере полтора десятка крестьян клялись, будто видели чертей собственными глазами: они походили на людей, но обладали сверхъестественной способностью одним взглядом пригвождать человека к месту. Префект, а также епископ Перигорийский распорядились, каждый по своей линии, произвести расследование… Но перед официальными следователями крестьяне держались далеко не так уверенно. И в конце концов дело заглохло.

— Но все-таки, — добавил Бушар, — я должен вам сказать, что в ту ночь, когда пресловутые черти, как говорят, исчезли, я сам видел в небе над Руффикьяком яркую вспышку пламени.

Сама по себе эта история ничем не примечательна. Таких рассказов можно услышать сколько угодно и где угодно. Но я почему-то обратил на нее внимание и даже мысленно связал со странностями Клэра.

Когда я вернулся, Клэр выглядел гораздо спокойнее, словно после долгих колебаний принял наконец определенное решение. В столовой нас ожидал стол, накрытый на троих.

— Смотри-ка, у тебя еще один гость, — заметил я.

— Нет, но я тебя представлю моей жене.

— Жене? Ты женился? — А про себя подумал: «Силуэт!»

— Официально мы еще не женаты. Но это дело ближайших дней. Как только получим документы. Ульна иностранка.

На мгновение он замялся.

— Она из Скандинавии. Финка. По-французски говорит еще очень плохо, так что ты не удивляйся.

— Значит, ты говоришь по-фински? Вот так новость!

— Я выучил финский в прошлом году во время путешествия по Финляндии. Пробыл там десять месяцев. По-моему, я тебе писал.

— Ничего подобного. А я-то думал, что финский язык очень труден!

— Так оно и есть. Но ты же знаешь мои способности — славянская кровь…

И, оборвав разговор, Клэр громко позвал:

— Ульна!

На пороге появилась странная девушка, высокая и тонкая, с бледно-золотыми волосами, глазами неопределенного цвета — то ли серыми, то ли зеленовато-голубыми — и правильными чертами лица. Она была очень красива. Но что-то в ней было необычным, хотя я и не мог понять, что именно. Может быть, золотистая кожа, так резко контрастирующая с очень светлыми волосами? Или слишком маленький рот? Или немыслимо огромные глаза? Или все это вместе взятое?

Она гибко поклонилась, протянула руку, показавшуюся мне удивительно длинной, и негромко проговорила певучим голосом несколько слов.

За столом я сидел напротив Ульны. Чем дольше я за ней наблюдал, тем больше мне становилось не по себе. Она довольно ловко управлялась с вилкой и ножом, однако в ее движениях не было бессознательного автоматизма, выработанного многолетней привычкой.