Джек Вэнс - Галактический следопыт

«Три Сестры» — планеты Виттенмонд, Гитерсмонд и Скалькемонд — первоначально были заселены тремя эподами реформированных антигномических кредентистов; различные пути развития потомков этих сектантов не слишком интересовали социальных антропологов. Обитатели Виттенмонда создали процветающее коммерческое общество и торговали на всех планетах своей солнечной системы и с многими другими мирами Ойкумены. Сознательно или бессознательно, они распространили концепции точного измерения и однозначного определения качественных характеристик на все, в том числе на самые незначительные подробности повседневной жизни. Даже градации роскоши были классифицированы, поименованы и снабжены стоимостными коэффициентами; прерогативы, отдых и развлечения, имущество, одежда и бытовые принадлежности — все должно было надлежащим образом соответствовать статусу. Музыка, архитектура, кулинария, даже садоводство и огородничество: все было организовано согласно иерархической пирамиде вкусов и приличий. Общество, неизбежно подразделенное на тщательно разграниченные уровни аристократичности, ни в коем случае не было закосневшим в его нынешнем состоянии; продвижение из одной касты в другую занимало все помыслы каждого витта. Причем такое положение вещей не вызывало никакого возмущения — напротив, оно пользовалось всеобщей поддержкой в той мере, в какой «градуированный» социум не отчуждал людей, заставляя изолированные группы «вариться в собственном соку», но всего лишь воспитывал в каждом исключительную чувствительность к общественному положению других. Каждый витт, независимо от того, какую низменную или возвышенную роль он выполнял в этой гонке за престижем, по меньшей мере наслаждался участием в нескончаемой сложной игре и гордился пониманием и соблюдением ее замысловатых правил. Если бы высокообразованному витту указали на явное неравноправие различных слоев населения на его планете, он заметил бы, пожав плечами, что подобное неравноправие наблюдается повсюду, но что на Виттенмонде оно не скрывается и кодифицировано.

Гости с других планет не могли не дивиться бесконечным мелочным требованиям, на первый взгляд загромождавшим и затруднявшим существование виттов, не понимая того, что точно сформулированные правила и стандарты определяли и тем самым упрощали образ жизни виттов, тогда как кажущаяся сравнительная простота общественных взаимоотношений на их собственных планетах отличалась гораздо большей подспудной сложностью, проистекавшей из двусмысленностей, инсинуаций, подразумеваемых, но не выраженных условий, изменяющихся в зависимости от обстоятельств манер, настроений и речевых интонаций, символов, которые могли иметь или не иметь то или иное значение в той или иной ситуации, ритуалов превосходства и подчинения, навязанных утонченными мимолетными состязаниями, приносившими удовлетворение или разочарование в гораздо большей степени, чем безличные социальные разграничения виттов. В конечном счете смутная неразбериха общепринятых, но негласных условностей, царящая в других мирах, представлялась виттам настолько же недоступной пониманию, насколько требовавший ежесекундного внимания церемониальный этикет виттов создавал непреодолимую преграду для ассимиляции инопланетян.

По прибытии в Дистль на Виттенмонде Хетцель обнаружил радующий глаз городской пейзаж: кварталы тянулись ярусами по склонам холмов, окружавших гору Флудерклаф. Река Лимонная, петлявшая по северным равнинам, пересекала промышленный район, после чего, натолкнувшись на подножья Флудерклафа, поворачивала к Гневному океану, блестевшему в тридцати километрах от города, по волнистой прибрежной полосе, зеленевшей лесами, садами и приусадебными парками поместий купцов-аристократов самого высокого происхождения.

Космический порт занимал два с половиной квадратных километра в районе астрономически дорогой недвижимости, меньше чем в полукилометре от финансового округа Дистля: столичные дельцы прекрасно понимали ценность быстрого и удобного транспортного сообщения.

Из космопорта Хетцель проехал по скользящей мостовой к «Отелю путешественников» — он завел за правило обеспечивать себе комфортабельный ночлег прежде, чем заниматься любыми другими делами. В своем приятном, хотя напоминавшем стерильную больничную палату номере он проконсультировался с местным электронным справочником и узнал, что жилые районы Дистля подразделялись на семьдесят три предместья, каждое из которых отличалось характеристиками, прилежно перечисленными в справочнике. Следовательно, Хетцель был должным образом проинформирован о том, что в предместье Вилланелла проживали представители среднего благородного класса, что площадь и стоимость каждого приусадебного участка в этом предместье составляли не менее 1,2 акра и 200 тысяч СЕРСов [6] СЕРС: стандартная единица расчета стоимости; денежная единица, эквивалентная стоимости одного ойкуменического часа неквалифицированного труда в стандартных условиях — единственного продукта, ценность которого оставалась примерно одинаковой независимо от того, где и когда он использовался. соответственно, и что каждая усадьба обслуживалась не менее чем шестью работниками низшего сословия. Кроме того, справочник заверил его в том, что Вела, леди Койрбум, все еще проживала в усадьбе Гангарди в Вилланелле; вместе с ее адресом в справочнике приводился список всех ее домочадцев, к числу которых относились, помимо самой леди Велы, Лазарь, барон Койрбум, дворецкий, повар, главный садовник и шесть подчиненных дворецкому слуг, каждому из которых был присвоен собственный коммуникационный код. В списке не значился кто-либо, кто мог бы оказаться Форенсом Дакром.

Хетцель, не подготовивший какой-либо определенный план действий, нанял компактный аэромобиль, мигом долетел до Вилланеллы и приземлился на террасе в пятидесяти метрах от усадьбы Гангарди.

Пройдя шагов сорок и взобравшись на земляной вал, окружавший поместье, Хетцель мог без помех рассмотреть здание, в котором Форенс Дакр, судя по всему, провел годы своего детства. Хетцель надел увеличительные очки и полюбовался на лепные украшения фасада, но не увидел ничего существенного... Краем глаза он заметил какое-то движение. Из сада за усадьбой выходила темноволосая женщина в длинном белом платье, шлейф которого волочился за ней по подстриженному газону. Высокую и представительную, ее нельзя было назвать тучной, хотя ее щеки уже слегка обвисли, и у нее намечался второй подбородок. Тем не менее, глаза ее повелительно блестели, а черты лица намекали на унесенную безжалостным ветром времени экзотическую красоту.