Валерий Быков - Книга власти.

-Значит так, племя, я не позволю, чтобы вы впредь обижали меня и моего сына, всем ясно? Я хочу услышать ответ.

-Ты великий воин уродец, но ты один. Порычал новый молодой полу вождь нашего племени. Если ты...

-Если я то что? Скажи, договаривай, и если мне не понравятся твои слова, я вырежу тебе язык.

Это была достаточно суровая угроза, учитывая тот факт, что новый молодой полу вождь был лидером шайки других агрессивных самцов, куда входил и Киви. Но в этот раз полу вождь струсил, потому что он вырос при мне, и с детства знал меня как великого воина, и хотя я был уродцем, меня всё же если не уважали, то боялись. Собственно, почему он был полу вождём, а не вождём? Да просто пока я был здесь в племени, и давил своей силой и авторитетом, я сам был полу вождём, и не отдавал ему свою власть и влияние, и как я говорил, так и делали. А он просто был силой, запугивал, объединял вокруг себя других молодых самцов, но не обладал властью полноценного вождя, из-за меня же. К счастью он был слишком туп, чтобы понять, что именно я его основная и единственная преграда на пути к абсолютной власти над племенем.

-Ничего... - Трусливо промычал молодой полу вождь. И да, этим он подтвердил, что именно меня он боится.

-Значит так, я и мой сын не имеем женщин, то не правильно, в прошлом я не придавал этому значения, но пора племени заплатить за ту еду, что я ему приношу каждый день, мне нравится Вира, а сыну Йоти. Теперь эти две женщины наши, всем ясно? Я не слышу ответа!

-Хорошо, у тебя уродец будет две женщины, - трусливо подтвердило племя, но все при этом злобно и с ненавистью смотрели на меня.

-Хорошо, расходитесь, можете взять моё мясо, я принёс еды.

Я спокойно поднял копьё, и пошёл к пещере, прихватив лишь одного кролика. Подошёл к сыну, сел рядом, разорвал кролика пополам, брызнула кровь. Я стал есть, сын стал есть тоже.

-Теперь нам принадлежит две женщины, самые красивые и лучшие, возьми свою прямо сегодня ночью, пока племя не передумало.

-Они ненавидят нас.

-Да, раньше уважали, но сейчас уже ненавидят и бояться, надо думать, что делать дальше.

-А что можно сделать?

-Не знаю, но надо всегда показывать зубы, иначе они рано или поздно поднимут на нас оружие. Надо быть сильными, а что до полу вождя... Я решу с ним проблему потом, он боится меня, и я буду поддерживать в нём страх. А пока ешь, всё будет хорошо.

* * *

Надо сказать, что мне теперь уже было более двадцати одного года, что по меркам нашего мира соответствует дряхлому старику. Только в свой двадцать один год я был молодым и сильным воином, что было совсем необычно. Я сам почти не думал об этом в начале, да и племя воспринимало это как норму. Просто они были слишком тупыми, чтобы понять, что я слишком стар, чтобы быть молодым и сильным. Они не думали о возрасте никто и никогда, просто воспринимали как данное то, что со временем слабеют и умирают. И если бы... Никто больше и не задумался бы о том сколько мне лет. Только наступило время, и я стал подумывать о своих годах сам, я был молод и силён, а прожил уже очень долго, и вот уже подрастает мой сын... Все те люди, что более двенадцати лет назад были моими сверстниками, людьми моего возраста, при которых я убил того льва, что помог мне наладить контакт с племенем теперь уже были мертвы, все. Только те, кто был в те времена детьми, теперь уже были членами племени в почтенном возрасте. А я был всё также молод, и последние несколько лет почти и не менялся даже. Но додумать и осмыслить происходящее, мне тогда было не суждено.

Как-то раз я возвращался с охоты, прошёл ограду, вошёл на территорию стойбища, и здесь было тихо, и все молчали. Я окрикнул сына, но он не отозвался. А всё племя молчало, не было ни шума, ни гвалта детей, все боялись, и я увидел их страх.

-Где мой сын?

-Никто не сказал ни слова. Все молчали, сидели и боялись.

Я понял, что всё совсем не так как должно быть. Внимательно осмотрелся, посреди поляны стойбища земля была утрамбована, кто-то явно хотел скрыть следы, и я увидел почти свежую кровь, ей не более двух часов. Я осмотрел полянку, здесь явно кого-то тащили, и догадаться кого было не сложно, ведь сегодня сын остался в стойбище и не пошёл со мной на охоту, потому что ему надо было сшить себе новую куртку, а это непростая, долгая и трудоёмкая задача.

Я пошёл по следам, вышел за пределы ограды стойбища, здесь следы того, что кого-то тащили, уже никто не скрывал. Я быстро побежал по следу, мой путь был недолгим, минут через пять я нашёл сына, он лежал голый, видимо с него сняли все сшитые мной и им вещи, потому что моя одежда очень ценилась в племени, но никто кроме меня не умел столь искусно шить, череп моего сына был проломлен. Мне сразу всё стало ясно, я присел на корточки пощупал пульс, его конечно не было. Можно было не проверять, он явно был мёртв уже несколько часов. Его убили, судя по уликам, ударом камня по голове, возможно даже ударом сзади. Да, моей ошибкой было то, что я оставлял сына одного в стойбище, полагая, что среди людей безопаснее, чем в лесу среди зверей, на самом деле куда безопаснее было за пределами стойбища. А правильнее было всегда брать сына с собой. То, что племя ненавидело нас, но боялось и уважало только меня, но не моего сына, я видел и давно знал. Я ничего не делал, не знал и не ожидал, я пренебрёг здравым смыслом, и мой единственный ребёнок был мёртв. Впрочем, тогда я просто не понимал, что такое вообще может произойти, потому что никогда в моей жизни подобного не происходило. Худшее то, что Йоти и Вира появились у нас недавно, и не успели родить нам никого, и может, и не родят вовсе, ведь с ними спали не только мы, но и всё племя. Больше детей у меня не было, они убили моего единственного ребёнка, и это требовало отмщенья. Мне было обидно. Да мой сын не был великим воином, не отличался тигриной смелостью и ловкостью, но он был искусным рукодельником, у него золотые руки, что на самом деле гораздо важнее и ценнее, чем быть смелым воином, а главное он был умным, гораздо умнее, чем остальное племя. Я долго учил его ремёслам, рукоделию, всему что знал и умел сам. С ним было интересно говорить, работать, учить его. Мой сын был единственным в племени, с которым можно было действительно интересно обсуждать любой вопрос, и он единственный кто работал с камнем, костью и ниткой почти столь же успешно и старательно как я, все остальные были так, тупыми полу обезьянами. И максимум на что были способны мои тупые соплеменники, это спустить со зверя шкуру, кой как отскоблить остатки мяса, помыть и просто накинуть на себя. Да и то, они делали это не потому что понимали ценность одежды, а просто пытались подражать моим действиям. В то время как моя кожаная амуниция была почти полноценной одеждой и вызывала жгучую зависть. И мой сын, кстати, не был злым и жадным по своей природе, не был садистом, как те, кто его нередко травили и оскорбляли, он был добрым и покладистым, строил общество вокруг себя, а не разрушал. Частенько делал полезные для племени вещички и дарил их людям просто так на общее пользование. Он был хорошим. И вот их благодарность.