Валерий Быков - Книга власти.

В общем, понимание того, что дойти до Италии пешком практически невозможно, у меня было изначально. То есть, я сам смог бы без проблем добраться пешком до Италии месяца за три. Но вот крупной армии идти через Альпы или даже вдоль побережья приятного мало, учитывая наличие ледника в Европе и холод. Тем не менее, я в прошлом нередко и далеко плавал на пирогах по океану.

Мне потребовалось несколько лет, чтобы отработать технологию плавания на больших пирогах на большие дистанции, но на одной из крупных пирог на двадцать человек, отряд моих экспериментальных мореходов смог доплыть до берегов Италии примерно за неделю и вернуться обратно. Я обучил их навигации по звёздному небу, и они смогли ясными ночами ориентироваться по звёздам, и плыть в нужном направлении. Я уверен, они доплыли именно до Италии, а значит это возможно. Конечно, такая крупная пирога-катамаран, не являлась полноценным кораблём, даже небольшим, скорее это была специализированная лодка для дальних и очень опасных плаваний. И тогда я подумал, что, наверное, лучше плыть в Италию морем, чем идти пешком. Мы начали масштабную подготовку, и я примерно за год построил сотни крупных катамаранов, погрузил на них две тысячи отборных войск, и они отправились в Италию. Конечно, вместе с воинами в Италию отправился и отряд колонистов, чтобы основать там новую человеческую колонию, построить город, который бы приступил к заселению мира. Спустя шесть месяцев из Италии вернулось всего три катамарана с 47 воинами. И больше никто не приплыл, выяснилось, что они успешно доплыли до Италии, и в течение почти полугода чистили полуостров от неандертальцев, которых там было великое множество. В тяжёлых боях им удалось уничтожить всех неандертальцев до последнего, поскольку те не умели воевать, и не оказывали организованного сопротивления. И сто колонистов основали на западном побережье у моря в середине Италии город, на берегу одной из самых крупных протекающих там рек. Климат там простой райский, жить хорошо, ядовитых гадов мало. Однако, на обратном пути, великое воинство, поредевшее наполовину, попало в шторм, и практически все катамараны перевернулись и все воины утонули, тем не менее, трём катамаранам удалось выдержать шторм, и вот они здесь.

Я наградил всех вернувшихся воинов, дал им жён, дома, и сказал, что они могут больше не ходить в поход никогда, свой долг родине они отдали. Надо сказать, мне пришлось пойти на такой щедрый шаг, потому что люди начали роптать. И это не впервой, я уже сто лет посылал войска по всему миру, ради уничтожения неандертальцев. Предыдущее поколение людей, которые жили в среднем до 60 лет, помнившие те страшные времена, когда мы чуть не вымерли и жуткий ледяной поход, поддерживали меня и говорили что это правильно. Но молодые воины современного поколения, несмотря на уроки истории и внушения, не видели врага в лицо, и полагали, что посылать тысячи воинов во все концы мира, ради уничтожения народа, который итак уже почти уничтожен, не имеет смысла. И да они роптали и сильно, и даже гвардия, но я сдерживал их настроения, мне осталось победить врага в двух землях, я знал, что неандертальцы остались в Испании, и самое главное, в южных районах Европы. Мои разведчики донесли мне, что на севере сформировался мощный ледник, там за Босфором, вдоль ледника сейчас живёт множество неандертальцев, зимы там холодные, но жить можно. И я объявил своим людям, что нам осталось выбить неандертальцев из Европы и Испании, и для начала мы займёмся Испанией и дальней северо-западной Африкой, там последние, крупные агломерации врага. Надо только ещё потерпеть.

И мы начали готовить поход в Испанию, я решил плыть также морем, но вдоль побережья Африки. Однако, вскоре мои разведчики донесли, что достаточно много неандертальцев уцелело в Малой Азии. Там снова стали складываться племена врага, и с ними предстояло разобраться, минимум несколько десятков тысяч огненных людей. И я собирался отправить туда отряд воинов, чтобы снова добить врага, и объявил свою волю. Требовалось ещё несколько лет, и я уничтожил бы неандертальцев под корень. Я никогда не правил столь огромной державой как теперь, с двадцатью деревянными городами и более чем ста тысячами людей населения. Со столь высоким уровнем развития ремёсел, резьбы по дереву, судостроительства, искусств. И всё было хорошо...

Только вот я пренебрёг настроениями в обществе, и не учёл того факта, что после гибели целой армии в Италии, воины больше не хотят походов чёрте куда, не понятно ради чего, в которых гибнут почти все отправившиеся в поход. И по возвращении немногие выжившие получают сомнительные награды в стиле куска мяса и трёх кувшинов вина, а также бабу на месяц. Притом что ремесленники и земледельцы живут и в ус не дуют. Причём, если в моём математическом видении мира, гибель трёх тысяч человек ради зачистки от неандертальцев целой части света вполне обоснованная жертва, поскольку три тысячи человек от ста тысяч при нашем темпе рождаемости это немного, то для остального народа поход в Италию выглядел настоящим провалом. А теперь, не прошло и нескольких лет, а я задумал новый, очередной кровавый поход в котором погибнут слишком многие, никто кроме меня этого не хотел, и главное не понимал зачем. То есть на словах я помногу раз объяснял им зачем и почему мы воюем, и на словах они соглашались, но ментально или подсознательно, неандертальцы были для народа чем-то далёким и ненужным. Люди не понимали, где необходимость идти за тысячи километров умирать куда-то на войне, если здесь их дом, и их семьям итак ничего не угрожает.

Я спал в своём дворце, в роскоши на деревянной кровати, и вдруг ко мне в комнату ввалилась толпа воинов. И один из них крикнул:

-Ты арестован и низложен, не смей сопротивляться или мы убьём тебя. Одевайся, ты пойдёшь с нами.

Я сразу всё понял, и быстро оделся, но не пытался сопротивляться, их здесь была целая сотня, и все были хорошо вооружены. Они взяли меня под руки и проводили в одну из камер для заключённых, и оставили там. И я просидел в камере три дня, но обо мне помнили, и три раза в день приносили пищу, воду и еду. В то время как где-то наверху, судя по звукам, шёл пир на весь мир, и лилось вино.

Я пытался несколько раз бежать, но понял, что руками расковырять кладку в своей лучшей тюрьме нереально. Я знал и понимал, меня могут попытаться убить, и убьют, если захотят. Как-то я упустил ситуацию из виду и пренебрёг недовольством, слишком уж долго я жил уверенный в своей непогрешимости и несвергаемости. Что ж, сам виноват, и что особенно плохо, в этот раз был бунт военных и гвардии, а это хуже всего. То есть восстали те, на кого я традиционно полагался во всём, те, кто должен был хранить мою власть. А значит, в этом мире ни на что нельзя положиться. И я не знал теперь чего ждать.