Владислав Чупрасов - Холодные и мертвые (сборник рассказов)

? Его не должно было быть здесь, — смог выдавить Курт, когда на лице Ганса выступила кровь. — Психопат, — огрызнулся Ганс и рухнул в свое кресло, прижимая ладонь к носу и запрокидывая голову. Из-за этого голос его звучал глухо и раздраженно. — Если бы он не захотел, его бы здесь и не было. Я силой никого не тащил. — Да ладно! — снова вспылил Курт. Ганс поспешно откатился вместе со стулом к окну. — Клянусь тебе. Я связался с теми, с кем смог. Предложил вернуться. Те, кто захотели, приехали. — Зачем они тебе? — с трудом сжав ладонь в кулак, Курт потер лоб.

Болели отогревающиеся пальцы. Саднили сбитые о морду Ганса костяшки пальцев. В висках пульсировала настырная головная боль. Грегора больше не было, и хорошо, что матери об этом сообщать не нужно было. — Они сами захотели вернуться, — с нажимом повторил Ганс. — Грег никогда не хотел вернуться! — Много ты знаешь о своем брате… Курт подпер голову кулаками. По всему выходило, что Ганс прав. И, что самое поганое (хотя что может быть хуже того, что он прав?), возможности узнать Грегора больше не предоставится. — Что ты им предложил? Пообещал? Ганс выразительно шмыгнул носом, потер окровавленную руку о брючину и гордо, с отголоском надменности, произнес: — Безопасность. — Я сейчас сломаю тебе руку, — спокойно пообещал Курт, не переставая рассматривать мыски своих ботинок. На одном пятном расползлось масло, оба были мокрыми и грязными. Грязные следы оставались за ним по всему университетскому коридору. Особенно он наследил здесь, в ректорском кабинете. — Я серьезно, — Ганс, видимо, решил не воспринимать всерьез угрозы. — То, над чем мы сейчас работаем — это хороший аргумент, чтобы вернуться. Тем, кому хочется жить. — Ну, показывай, — Курт поднялся с гостевого кресла, потянулся. По Грегу он будет убиваться тогда, когда будет вместе с парочкой студентов ковыряться в промерзшей земле, выкапывая могилу. Ведь все это должно иметь хоть какой-то смысл. Ганс вывел его через дверь в лабораторию, распугав аспирантов, распивающих чай с аквавитом, и дальше, в коридор, совмещающий два помещения. Они вошли в полутемный пустой зал, в углу которого, занимая пространство от пола до потолка, матово блестел аквариум.

Вокруг стояли спящие моноблоки на загрузке, таинственно перемигивающиеся красно-синими огоньками. Курт огляделся, а Ганс кивнул ему на аквариум, показывая, куда подойти. На дне аквариума лежал небольшой сугроб. — Что это такое? Ганс протянул руку и костяшками пальцев стукнул по стеклу. Сугроб дрогнул, взметнулся и бросился на прозрачную стену. Спустя мгновение Курт, едва сдержавшийся, чтобы не отпрыгнуть, увидел, как к стеклу прижимается существо, похожее на небольшой буран, ограниченный пределами человеческой фигуры. — Что это, мать твою, такое?! — Серый, — отозвался Ганс и отшагнул раньше, чем Курт успел снова заехать ему по лицу. — И что это такое на самом деле — мы еще не знаем. Но они убивают наших людей. — И где твоя чертова безопасность? То, что у вас в банке сидит эта тварь — это безопасность?! Да пошел ты к черту! Курт, развернувшись, направился к выходу. Сердце все еще билось где-то у горла — у Серого были очень внимательные льдистые глаза.

Как будто он его запомнил.

На следующий день Ганс позвонил и попросил прийти к полудню на поле за университетом. Там, где они играли в баскетбол много лет назад. Сначала Курт огрызнулся, да и не собирался никуда идти, а потом все-таки решился. Раздражение прошло, Грега было уже не вернуть, а его тело, насквозь промороженное, пока что терпело и не разлагалось. Так что Курт, сбросив вызов, сначала принял душ, выпил кофе, перебросился с Эфом парой подбадривающе-недружелюбных реплик, после чего начал собираться. От разговора с Гансом мир не рухнет, а может, наоборот, что-то прояснится. Ну а на самый крайний случай можно еще раз начистить ему рыло. Ибо какого черта вообще происходит кругом. Но когда Курт подъехал к Университету и воткнул джип в сугроб, он быстро понял, что что-то здесь не так. По крайней мере десяток машин стояло у главного входа, а расчищенная и утоптанная дорожка шла в обход главного корпуса. К спортивному полю. Человеческий гомон тоже был слышен, и чем ближе подходил Курт, то и дело оглядываясь на неслышно семенящего следом бензомастера, тем отчетливее слышал голоса. Когда он вклинился в толпу, пытаясь пробраться к эпицентру столпотворения, на них то и дело оборачивались. Бензомастеров не так уж часто таскали с собой просто так, как домашнего питомца. Даже когда они были животными. Как оказалось, у толпы нет центра. Люди рассеялись по всему полю, переговаривались, шумно что-то обсуждали. Ганса нигде не было видно, зато Ганс изловил Хельги, укутанную в длинный вязаный шарф и модный лет пять назад ярко-красный пуховик. Жители города могли одеваться так, как их душе будет угодно. Ну, или в то, что удастся достать. — Где этот? — Курт неопределенно махнул головой в сторону здания Университета. Хельги его отлично поняла и неуверенно промекала: — Скоро подойдет, — и рванулась, чтобы уйти. — А что здесь происходит? — Курт сильнее сжал пальцы на рукаве пуховика. Хельги еще раз нервно дернулась. — Скоро все будет. Отпусти! Наконец-то вырвалась и умчалась сквозь людской поток. — Ну и что за хрень это сейчас была? — поинтересовался Курт, оглядываясь через плечо на Эфа. Тот пожал плечами. Он стоял посреди пустого от людей пятачка поля. Стоящие вокруг неотрывно наблюдали за диковинным бензомастером, что отчего-то страшно злило Курта. Злость на Ганса накладывалась на злость на окружающих людей, хотелось рвать и метать. Будто почувствовав его раздражение, Эф подошел поближе и показал на допотопные часы на башенке главного корпуса. Те со скрипом, но шли. Минутная стрелка вот-вот должна была прижаться к римской цифре двенадцать. — Ну и что? — устало поинтересовался Курт. — Они сильно отстают, уже половина первого. — То, что видят сотни людей — истина, — непонятно отозвался Эф, заставив Курта в задумчивости пошевелить бровями, пытаясь вспомнить, от кого и когда он уже слышал эту фразу. Вспомнить никак не получилось, зато часы глухо пробили двенадцать. Звук прошел по полю, отраженный от снега и от тел людей, дрожа и вибрируя. Сначала ничего не случилось. По вдруг замершей толпе прошел ропоток неодобрения, а потом кто-то один, самый глазастый, вскрикнул и ткнул пальцем в сторону заснеженного пригородного поля, за которым зыбкой волной тянулась линия горизонта. Эта линия, похожая за ниточку заката — только насыщенно синего заката, — приблизилась и начала расширяться. Прошла по небу над головами людей, заискрила и разбилась о шпиль Университета, обтекла его и пошла дальше. Серое небо затягивало искристым синим куполом. Курт, с открытым ртом, как и все вокруг, смотрел на это светопреставление. Где-то над городом купол сомкнулся, еще раз заискрил… и распался. Вниз посыпались искорки, легко покалывая лица людей. Купола снова не стало. Тишина, повисшая над полем, некоторое время была гробовой. — Ну, дела, — пробормотал себе под нос Курт. — Ганса сегодня все-таки побьют.