Джон Бойд - Опылители Эдема

Чтобы отвлечься и успокоиться, Фреда стала еще раз продумывать свадебные приготовления, которые намеревалась обсудить с Полом: список гостей, гравировку на кольцах, свадебный торт и фасон платья — все эти восхитительные мелочи, связанные с бракосочетанием. Большинство вопросов она легко могла решить сама, не советуясь с Полом, но ей хотелось дать ему почувствовать, что его роль в организации бракосочетания не сводится только к тому, чтобы предстать перед алтарем. Потом она стала продумывать намеченную программу в обратном порядке, но беспокойство становилось паническим и перешло в перевозбуждение, когда она услыхала характерный щелчок открываемого черепахой замка сходни звездолета.

Процессия, спускавшаяся по сходне в зал ожидания, была организована в строгом соответствии с флотским церемониальным протоколом. Во главе офицеров корабля шел капитан Баррон, стараясь приноравливаться к земной гравитации и одновременно сохранять военную выправку. Широко шагая, он шел к лифту, своими неуклюжими подскоками напоминая Фреде человека на ходулях. Покачиваясь, слегка подпрыгивая и неожиданно спотыкаясь, иногда поскальзываясь, за ним следовали офицеры корабля, все красиво загоревшие под солнцем Флоры. Далее шел доктор Гектор, научный руководитель сектора Эйбл программы; долговязый, он двигался по ровному полу тяжелым неровным шагом, приветственно помахивая Фреде рукой. За ним — остальные ученые — все руководители подразделений, но Пола Тестона среди них не было.

Пол Тестон, ее жених, не вернулся с Флоры!

Она сразу поняла, что он остался с сектором Бейкер. Прибывшие друзья приветствовали ее улыбками, но ее недавняя тревога превратилась теперь в глубокое разочарование. Если он был единственным морфологом в этой программе, нечего и сомневаться, что за четыре месяца ему не удалось выполнить все назначенные сектору рабочие задания. Теперь он вернется всего за несколько дней до свадьбы. Все предсвадебные хлопоты лягут на ее плечи, и потребуется вдвое больше времени, чем она планировала на это потратить, и это время придется отрывать от того, которое она собиралась посвятить скрещиванию марсианского лишайника с земным скальным мхом.

Она постояла минуту, наблюдая за текущим вниз по сходне потоком, который, вливаясь в толпу ожидающих, вздымался гребнем волны и образовывал водовороты, из которых доносились крики «Вот и папа!» и «Я здесь, детка!». Она не сомневалась, что будь у нее слуховой аппарат, можно было бы расслышать чмоканье и шлепанье этих соединяемых в поцелуях губ. С неприязнью и досадой она следила за Халом Полино, ассистентом Пола, который буквально штопором выкручивался из толпы, расчищая своими пируэтами пространство для двух керамических горшочков, которые он нес в обеих руках, прижимая к груди. В горшочках были тюльпаны в полном цвету. Заметив ее, он приближался, широко улыбаясь.

— Сложите губки для поцелуя, доктор Карон. Пол посылает меня в качестве своего доверенного лица.

— Если вам нравятся публичные представления, — отрезала она, — обернитесь назад! Где Пол?

— Этот везучий зануда добился продления срока пребывания с сектором Бейкер для завершения опытов по опылению орхидей.

Полино заметил ее разочарование, и его широкую ухмылку сменила улыбка, а во взгляде появилось участие.

— Как бы там ни было, он посылает вам вот это — подарок из волшебной страны самому прекрасному ботанику Земли. Это мои слова, не его. Его автограф — на именных табличках.

Она взглянула на растения. Их стебли были около трети метра высотой и гораздо зеленее, чем у земных тюльпанов. Цветки были переливчато-желтыми. Десятью сантиметрами ниже плодолистиков имелось бульбовидное вздутие с округлыми ребрами. На этикетках, вклеенных в специальные рамки на боковой поверхности горшочков, Пол вывел по-латыни: Tulipa caronus sireni.

— Если Пол думает, что меня можно утешить, дав тюльпану мое имя, ему следует срочно менять взгляды.

— Это необычные тюльпаны, доктор. Послушайте.

Полино наклонил голову и свистнул посвистом охотника за юбками перед бульбом тюльпана, который он держал правой рукой. Отведя цветок на вытянутую руку, он сделал полный оборот вокруг своей оси и, остановившись, приблизил горшочек к Фреде. Тихо, но очень отчетливо, цветок выводил мелодию свиста волокиты. Он до неприличия был похож на настоящий, и Фреда рассмеялась.

— Сумка для завязи — это воздушная камера с пластичной памятью, — объяснил Полино, — вот почему Пол дал им имя «сирена».

Фреда взяла у него тюльпан и заглянула внутрь цветка. Он был мужской — единственная тычинка без пестика.

— Это растение гетеросексуально, — сказала она.

— Совершенно верно, — согласился Полино. — Женщину я держу возле сердца.

Изумленная, она заглянула в женский цветок. Здесь, из глубины яйцевода выступало рудиментарное рыльце пестика, но не было ни одной тычинки. Для женского цветка воздушная камера стала какой-то ненужной причудой. Эти два растения достигли стадии гетеросексуальности, на несколько геологических эпох опередив своих земных родственников.

— Вы возвращаетесь на базу вместе со всеми? — спросил Полино.

— Нет, Хал. Я — надеясь, что вместе с Полом, — назначила встречу за ленчем с коммодором и намерена сдержать слово.

— В моем багаже есть для вас пакет, а в нем письмо. Пол хотел, чтобы пакет оставался у меня, пока вы не побываете на брифинге. Кроме того, он дал мне двадцать долларов, чтобы я пригласил вас пообедать. К письму имеется постскриптум, но он пожелал, чтобы я передал его вам на словах, потому что боится, что, прочитав письмо равнодушно и не выслушав моих убедительных доводов, вы можете подумать, что он закусил удила.

— Обсудим это после брифинга, — резко сказала Фреда. — А пока доставьте женский тюльпан ко мне в служебное помещение — это в оранжерее пять — и подвесьте его. Мужской отнесу я.

Это был приказ старшего по рангу, и Полино воспринял его как положено.

— Да, ма-ам. — И направился к автобусному пандусу.

Ее рассердила самонадеянность Пола, буквально приказавшего ей отобедать с каким-то простым ассистентом, да еще из тех, кто использует выражения типа «закусил удила» и называет своего руководителя «везучим занудой»; вот почему она так сурово обошлась со студентом. Направляясь к лифту, она чувствовала покалывания угрызений совести, но отнесла их на счет женской слабости. Когда Полино уходил, его грустные темно-карие глаза напомнили ей единственного любимца детства, коккер-спаниеля, который погиб, еще будучи щенком.

В лифте, где она оказалась один на один с подарком Пола, ее злость улеглась. Тюльпан был восхитительный, и ей следовало признать, — если оценивать поведение Пола без примеси злости, — что предложение пообедать с Полино он обставил очень умно. На двадцать долларов студенту придется повести ее в какой-нибудь скромный ресторанчик в итальянском квартале Фресно, где их наверняка не увидят обедающими вместе. Пол прекрасно знает, что доктор Гейнор, руководитель Бюро Экзотических Растений, не одобряет панибратство руководящего состава с персоналом нижнего эшелона, даже если этим персоналом являются аспиранты-биологи, прикрепленные к Бюро. Тем паче доктор Гейнор не одобрил бы обед руководителя подразделения — женщины — с Халом Полино.