Николай Шагурин - Эта свирепая Ева (Сборник)

— Зачем же вы тогда в этих водах?

— Вам это следовало бы знать, сударыня: нужно быть слепым, чтобы не заметить на фюзеляже вертолета цвета флага моей родины и надпись «Совет юнион». Наш вертолет приписан к научно-исследовательскому судну «Академик Хмелевский». Как и зачем мы попали в эти воды — отчитываться перед вами не обязаны. Лучшее, что вы можете сделать, — немедленно доставить нас обратно.

— Однако вы рассуждаете довольно смело!

— Нет, очень логично. Судя по тому, что произошло с нами сегодня, пиратство продолжает процветать на морях, с той только разницей, что к нему, не в пример шестнадцатому веку, прибавилось еще пиратство в воздухе. Теперь я хочу задать вам несколько вопросов…

— Прошу прощенья, мсье, — неожиданно вмешался лимонный юнец, — но задавать вопросы здесь имеет право, как королева, только мадам. Вы должны отвечать…

И он, и мадам говорили по-французски с ужасающим китайским акцентом, в то время как Кудояров, много раз бывавший во Франции, изъяснялся как истый парижанин.

— Нет, я буду спрашивать и требовать ответа, — жестко сказал Кудояров. — Что вы хотите от нас? Мы потерпели аварию, но вас на помощь не звали. Что за странные действия: почему вы вывели из строя нашу рацию? Зачем силой привезли нас сюда? И что это вообще за маскарад? Отвечайте, я жду!

В ответ раздался хриплый смех.

— Я не шучу с вами, — продолжал Кудояров, внутренне свирепея. — Должен сообщить вам, что мы успели дать радиограмму на наше судно, и оно полным ходом идет сюда. Это, правда, мирное судно, но оно располагает средствами, чтобы заставить вас уважать законы мореходства и международное право, слышите вы! Вам не тягаться с «Академиком»: на нем есть локаторы дальнего действия, мощная лазерная установка, и он развивает ход до 22 узлов.

Усмешка исчезла с уст женщины в маске. Она сказала что-то на незнакомом наречии одному из малайцев, и тот поспешно метнулся вон из салона. Через минуту судно вздрогнуло и завибрировало: это были запущены двигатели и яхта, набирая скорость, уходила от места происшествия.

— А вертолет?! — уже не сдерживая себя, рявкнул Кудояров.

Женщина в маске затянулась и выпустила клуб дыма — на Кудоярова дохнуло все тем же отвратительным сладковатым запахом.

— Учтите, мсье, что не в наших правилах оставлять свидетелей, — медленно произнесла она.

Наступила минута молчания. Женщина в маске вглядывалась в лицо Кудоярова, в то время как он и его товарищи мучительно догадывались: какая связь могла быть между налетом неизвестных истребителей и этой гангстерской яхтой?

— А ведь это действительно Кудояров, — вдруг вмешался юнец, — я видел портрет этого господина в кинохронике, тот самый, который объявил войну тайфунам…

— Я прежде всего — гражданин Советского Союза, — сказал Кудояров, — и могу заверить, что моя страна достаточно сильна, чтобы не дать в обиду меня и моих товарищей…

— Ах вот как! Вы угрожаете?

— Евгений Максимович, — вполголоса сказал Скобелев, приглядитесь: ведь она под турахом…

И вдруг Кудоярову все стало понятно: и неестественный блеск глаз «мадам», и ее вычурные жесты, и этот отвратительный запах, и бессмысленный взгляд ее спутника. Оба были под действием сильного наркотика.

— Теперь и я догадался, кто вы, — сказал начальник экспедиции. — Вы мадам Вонг. В Гонконге и Макао я видел полицейские объявления, где за вашу фотографию предлагается вознаграждение в 10 тысяч фунтов…

Да, это была мадам Вонг, она же Сейкаку, за которой много лет охотились власти Японии, Тайваня, Филиппин и Португалии. Бывшая танцовщица в ночном кабаке Гонконга, красавица Шан после замужества стала первой помощницей Вонг-Кунг-Кита, скупщика краденого, шантажиста, шпиона и пирата, а после смерти мужа — наследницей «дела».

Покойный супруг ввел ее в тайное общество «Гяньхэхой» («Триада»), могущественный гангстерский синдикат, своего рода «китайскую мафию». Она прошла всю лестницу преступлений, начиная с открытого разбоя в дальневосточных морях и Тихом океане. «Москитный» флот мадам Вонг насчитывал около сотни судов-джонок, торпедных катеров и небольших канонерок, отлично вооруженных. Морские страховые компании отказывались возмещать убытки «за содеянное богом и мадам Вонг».

Затем предприимчивая мадам переключилась на контрабанду золота, потом перешла к самому прибыльному, «адскому» бизнесу и завоевала титул «королевы наркотиков». Где-то в горах Таиланда на нее работала тайная фабрика, на которой вывезенные из Европы специалисты перерабатывали опий в морфий, и героин. Отсюда эти наркотики, а также самый страшный и самый модный «наркотик безумия» — ЛСД-25, через сеть мадам Вонг распространялся в странах Азии и обеих Америк, отравляя, лишая трудоспособности и безвременно сводя в могилу десятки тысяч людей.

В конце концов на нее обратил внимание шеф разведывательных органов одного большого заокеанского государства. Через специального эмиссара, командированного в Гонконг, мадам Вонг дали понять, что ей целесообразнее всего будет переключиться на помощь «свободному миру» в борьбе с коммунистической опасностью в странах Азии и Дальнего Востока. С этого времени мадам Вонг стала получать некоторые деликатные задания.

Такова была «королева наркотиков»…

Наступила долгая, томительная пауза. И тут Кудояров пустил в ход неожиданный козырь.

— Учтите, мадам Вонг, что среди нас находится лицо королевской крови, — сказал он, указывая на Андриса. Тот сразу схватил мысль Кудоярова и повел себя соответственно: выпрямился, выставил вперед «лучшую ногу» и постарался придать своей физиономии и осанке максимум внушительности.

— Не может быть! — ахнула мадам Вонг, а юнец даже приподнялся в кресле.

— Покажите, ваше величество! — обратился с поклоном Кудояров к Андрису.

Андрис достал из кармана записную книжку и, покопавшись в ней, извлек газетную вырезку.

Как ни удивительно, но августейшее происхождение Андриса Лепета вовсе не было шуткой или розыгрышем в стиле кают-компании «Академика». В самом деле, в жилах его текла самая что ни на есть королевская кровь потомка королей древнего балтийского племени ливов. История племени уходила в глубь веков, и к нашему времени в живых оставалось всего около тысячи ливов, которые растворились среди латышей и уже, по существу, ничем от них не отличались.

Андрис все это знал и рассматривал этот факт, как курьез в своей биографии: ведь все его прадеды, деды и отец были простыми рыбаками.

Так бы и осталось это забавным эпизодом семейной хроники, если бы однажды в рыболовецкий колхоз «Саркана бака», один из самых передовых в Латвии, не заглянул столичный корреспондент. Он-то и прославил на весь Советский Союз старшего механика рыболовного траулера, ударника коммунистического труда Андриса Яновича Лепета, «его величество Андриса I»…