Виктор Цокота - Звезда бессмертия

— Очень просим осмотреть его, Александр Павлович, — пригласил капитана Олег.

Винденко охотно согласился.

— Наслышан о нем немало. Но лучше, как говорится, раз увидеть, чем сто раз услышать.

…Гостя на тримаране интересовало все, каждая мелочь. Есть ли, к примеру, опреснитель морской воды. Что находится в холодильных камерах и каков их общий объем. Тяговая мощность водородных реакторов. Запас грузоподъемности. Есть ли на борту хотя бы маленький бластер.

— В океане без оружия нельзя. Иной раз такая касаточка из глубин выскочит — только держись! А иллюминацию надо убрать. И с корпуса, и с парусов. Свет, словно магнит, притягивает разных морских жителей. Встреча же с какой-нибудь рыбой-пилой, скатом или гигантским кальмаром не всегда желательна.

Он надолго застыл у пульта управления. Внимательно всматривался в приборы и табло, читал надписи у тумблеров и кнопок. Потом поднял глаза на Олега.

— Можно?

Получив утвердительный ответ, включил головной реактор.

— Теперь курс, так? А потом?

— Движители. И скорость. В пределах возможного.

— А какой же максимально допустимый предел? — вопросительно взглянул на Олега.

— Под парусами шли до четырнадцати узлов по реке с напряженным потоком движения судов. Думаю, на открытой воде дотянем до двадцати. На одних же двигателях достигли скорости шестьдесят узлов. На-г деемся, что при одновременном использовании скорости ветра и моторов при оптимальной ситуации выжмем около ста миль в час. Расчеты подтверждают такую возможность.

Несколько секунд Александр Павлович молчал, как бы взвешивая и осмысливая услышанное. Потом спросил:

— Что вы подразумеваете под оптимальностью?

— Попутный или хотя бы боковой ветер. Тогда парусные и механические движители дадут сообща максимальную скорость.

— До ста миль?

Александр Павлович с сомнением покачал головой. По лицу его скользнула едва заметная улыбка.

— Погоди, не ухмыляйся, — вмешался Аксенов. — У нас свои резоны.

— Даже стальные мачты не выдержат такой нагрузки, — спокойно возразил капитан. — А паруса будут просто гасить скорость, достигнутую с помощью механических движителей. Если до этого вы просто не перевернетесь.

Сказал — словно приговор вынес. Точный. Неотвратимый.

— Наши мачты выдержат, — упрямо возразил Аксенов. — Математически доказано. А она, математика, как известно, штука точная. Никогда не обманывает. Это тебе, Саша, не служба прогнозов погоды.

И столько гордой уверенности, непреклонной убежденности было в голосе Андрея Ивановича, что Винденко невольно улыбнулся еще шире, Трудно было определить, что вызвало эту улыбку — сам Аксенов с его взъерошенным видом или предполагаемая возможность пройти на тримаране, пусть даже в самых идеальных условиях, с такой головокружительной, неправдоподобной, нереальной скоростью.

Аксенов же, наоборот, стал еще более серьезным. Правый глаз его часто заморгал.

— Чего зубы-то скалишь? Ты послушай сперва, разберись, а потом уже выноси свой приговор и смейся, сколько душе твоей неверящей будет угодно!

И рассказал коротко об идее “острого” паруса.

— Это что-то вроде большого ветрового стекла на мотоцикле. Только е математически рассчитанной обтекаемостью, — добавил в конце.

Глаза Винденко загорелись.

— Пробовали?

— Нет, завтра с выходом в море собираемся.

— А сегодня нельзя?

Александр Павлович весь напрягся, ожидая ответа.

— До устья двадцать пять километров. Дует устойчивый северный галфвинд [23] [23] Галфвинд — ветер, дующий прямо или почти прямо в борт. . Еще довольно светло, — торопливо говорил он, словно на счетах откладывал.

И, посмотрев в глаза Олегу, с мальчишеской непосредственностью откровенно закончил:

— Уж очень хочется самому увидеть, как все это в реальности получится!

Олег и Аксенов переглянулись. Прочитав одобрение в сразу повеселевших глазах Андрея Ивановича, Слюсаренко поднес к губам микрофон ближней радиосвязи и попросил к аппарату Головченко.

— Николай Степанович, мы хотим нашему гостю показать себя в движении. Отойдем минут на пятнадцать-двадцать. До выхода в море и обратно. Вы не тревожьтесь, отдыхайте спокойно.

И потом уже Александру Павловичу:

— Прошу вас следить за курсом.

— Есть, капитан!

Глаза Винденко заблестели еще сильнее.

— А вы, Андрей Иванович, подстраховывайте аппаратуру кодовой сигнализации.

Аксенов отодвинулся вправо, к стереотрубе. В его глазах прыгали веселые чертики.

— Таня, убери лестницу. Плотно задрай входной люк и иллюминаторы в кубрике.

Услышав наконец Танино “Сделано, капитан!”, Олег защелкал тумблерами. Мгновенно поднялись из своих скрытых гнезд высокие мачты. Распустились, вспыхнули, словно цветки, развернулись, ловя ветер, послушные паруса. Быстро стал отдаляться берег. Тримаран уверенно пошел к фарватеру Днепра, а потом, подчиняясь команде гостя, легко развернулся и взял курс на два румба левее строго западного направления.

Еще один легкий щелчок — включены лопасти основного механического движителя. Через пятнадцать секунд табло показало скорость сорок узлов. Но сам тримаран уже просто выскакивал из воды. Все три его подвижных балансира до отказа ушли вперед, однако даже эти восемь тонн нагрузки не помогали: паруса, потеряв ветер, гасили скорость.

Винденко многозначительно и выжидающе смотрел на молодого капитана. “Вот видишь, салажонок, — как будто говорил его выразительный взгляд, — я же предупреждал…”.

И тогда Олег поднял острый парус.

Тримаран резко качнуло. Нос его вспенил воду. Рубку окатило волной. Замигали на пульте лампочки. Защелкали одновременно десятки реле. Волчками закрутились барабаны “памяти” ЭВМ. А еще через несколько секунд суета в электронном хозяйстве прекратилась. Красная полоса на табло скорости уверенно поползла вверх и вскоре остановилась у заданной отметки.

Тримаран плавно скользил по воде со скоростью шестьдесят узлов в час. Только тяжелые балансиры его стояли теперь на обычных, нейтральных местах, а реакторы поплавков не работали.

Плавно подняв рукоятку указателя скорости еще на десять узлов, Олег посмотрел на гостя.

— Сколько до моря, Александр Павлович?

— Двенадцать километров. Да и само море вначале — зеркальный паркет. Можно пробовать, капитан.

Он уважительно подчеркнул интонацией голоса последнее слово.

Слюсаренко включил двигатели поплавков и поднял рукоятку фиксатора скорости до отметки “100”. Дальше делений не было.

Что-то протяжно запело там, наверху. В рубке напряженно молчали. А красная полоса на табло уверенно поднималась и через сорок пять секунд полностью заполнила выделенное ей на пульте место.