Виктор Цокота - Звезда бессмертия

— Молодец! — похвалил собаку Сережа. — Начинаешь понимать основные заповеди матросской жизни. Кушать надо часто, но… много. Лучше переесть, чем… недоспать, — перечислял он с серьезным видом, загибая пальцы. — С первой же пенсии куплю тебе сразу килограмм шоколадных конфет.

И от обыденно домашнего тявканья Джека, от школьного юмора Сережи у взрослых сразу спало напряжение, вызванное трудной вахтой и необычностью обстановки. Конец обеда прошел спокойно. Они завершили его порцией крепкого кофе, после которого еще несколько минут отдыхали, глядя, как Таня убирает со стола посуду.

— Пожалуй, пора. После погружения прошло ровно шестьдесят минут, — поднялся со своего места Олег. — Всем закрыть шлемы и — в рубку.

Он первым вышел из кубрика. Где-то в глубине души затаилась тревога за всплытие. А вдруг…

Но все обошлось как нельзя лучше.

Низко над морем мчались рваные тучи. По прозрачному пластику хлестали струи дождя. Волны заметно успокоились, стали меньше. Они катились теперь на юго-восток вслед за тучами, подгоняемые крепким и ровным ветром.

— Идите отдохните пару часов, капитан. И вы, Танюша. А мы с Сережей заступим на вахту до двадцати двух, — сказал Винденко, став перед пультом управления и легонько отодвигая Олега к выходу.

— Можно и до двадцати трех, — отозвался Сережа. — Мне нужно очень много в бортовой журнал записать. И про ураган, и про борщ под водой…

Он придвинул к себе журнальную тетрадь, приготовил авторучку. И вот уже ровные строки легли на бумагу.

“21 час 15 минут. После всплытия мы за первый час прошли тридцать пять миль. Теперь идем со скоростью сорок узлов, то есть по семьдесят четыре километра в час. Всего от Сантьяго-де-Куба, несмотря на задержку, уже пройдено четыреста шестьдесят три зачетных мили, а до первого пункта регистрации на острове Тринидад, который называется Порт-оф-Спейн (английская территория), осталось четыреста восемьдесят пять миль, то есть чуть больше половины…”.

Еще через час в рубку управления поднялся Олег.

— Сережа, ужинать, — позвал он. — И вы, Александр Павлович, тоже. Таня ждет обоих. А потом спокойно отдыхайте. Ума не приложу, как бы мы с Таней обходились без таких замечательных пассажиров. Спасибо вам огромное! У меня теперь заряда бодрости на целые сутки хватит.

Через двадцать минут к нему поднялась Таня, принесла кофе.

— Ты думаешь, они спать легли? Как же, уложишь их! Уговорили меня показать им кинокомедию “Карнавальная ночь”. Сидят, хохочут, что малый, что старый — оба мальчишки. А я вот — к тебе… Посижу здесь в кресле. Ты не против?

— Что ты, милая! — обнял он ее за плечи. — Можешь даже постоять рядом немного, пока не устанешь.

…Летят минуты. За рубкой — кромешная мгла. Мигают разноцветные огоньки на пульте, словно переговариваются о чем-то своем. Все еще стучит по прозрачному куполу дождь. Тримаран уверенно рассекает темноту, пробивая ее мощным бело-голубым лучом прожектора, оставляя за собой одну милю за другой. А они оба — Олег и Таня — смотрят вперед, одни в этом бескрайнем мире… Разве одни?

Таня взглянула на часы-индикатор и, удивленная, подняла глаза на мужа.

— Неужели прошло больше часа? А мне показалось — минутка-две. Побегу посмотрю, как там в нашем кинозале.

Она вернулась через полчаса. Посвежевшая, с мокрыми блестящими волосами, в будничном домашнем халатике.

— Понимаешь, захожу — кино как раз кончилось. Пассажиры наши стали укладываться, а я — в душевую. Так приятно! Водичка прохладная, ласковая… Ты пойди, освежись тоже. Я и полотенце сухое махровое тебе приготовила. Там увидишь. А здесь все будет Б порядке, не беспокойся. Меня Андрей Иванович и комсорг ваш Алеша Скворцов многому научили, пока ты по командировкам пропадал.

— Спасибо, умница, — поцеловал он ее в щеку. — Я мигом.

Потом они долго вспоминали свою необыкновенную свадьбу, автомобильный марафон почти через всю республику, милую неугомонную Каридад, последнюю видеовстречу в эфире с родными, друзьями, близкими, товарищами по работе.

Сидя в кресле, Таня незаметно задремала. На лбу ее под светлыми кудряшками — капельки пота. Лицо спокойное, а дышит тяжело. Он посмотрел на показатель внутренней температуры воздуха в помещениях тримарана.

“Ого! Почти тридцать. А в кубрике, наверное, и того больше”.

И сейчас же спустился в “машинное”, как они называли между собой правый и левый коридоры вдоль агрегатов блока “ЭВМ-ПРАКТИКА” и холодильных камер, чтобы включить кондиционер.

Воздух в рубке управления стал быстро свежеть. Легкий, едва уловимый ветерок незаметно снял росинки пота с лица Тани. Дыхание ее стало глубоким и ровным.

— Прошу прощения, капитан, — раздался рядом шепот Александра Павловича. — Сейчас четыре часа, но я уже отлично выспался и отдохнул. Да и привычка с юных лет — жить на корабле от вахты к вахте. Множество их отстоять пришлось и днем, и ночью. Каждая — по четыре часа. Потом столько же на отдых. Так что ты, Олег Викторович, тоже привыкай, иди поспи про запас. А не хочешь, подремай, как Танюша, в кресле. Мне от этого только веселей будет.

Поблагодарив капитана и уступив ему место у пульта, Олег уселся в мягкое податливое кресло. Они перебросились еще парой фраз о доброй стабильности северо-восточного пассата и хорошей скорости судна в ночное время — “Семен Гарькавый” строго выдерживал заданный ритм, оставляя за кормой каждый час ровно по сорок миль. Потом Олег закрыл на секунду глаза, а когда открыл их, на горизонте слева по курсу прямо из воды поднималось большое красное солнце.

Остров Тринидад они увидели впереди ровно в половине восьмого, а еще через сорок минут справа по борту показался Порт-оф-Спейн — пункт их первой регистрации. Сто тридцать пять миль после восхода солнца были пройдены меньше чем за два часа. На всех парусах тримаран несся над гладкой изумрудной водой, словно брал разгон для стремительного взлета над океаном.

У команды было радостное, приподнятое настроение.

Это и понятно: восемьсот одиннадцать миль за восемнадцать часов — не шутка. Даже с учетом погружения в среднем — сорок пять миль в час. Это было настолько невероятным, что в радиоцентре пункта регистрации сразу не поверили в их появление — ожидали только к концу следующего дня. Пришлось погасить скорость, а потом и вовсе остановить тримаран.

Только через сорок минут к ним подошли сразу четыре катера оргкомитета регаты с комиссарами и членами комиссии пункта регистрации. Прибывшие в первую очередь осмотрели пломбировку механических движителей. Убедившись, что к ним даже не прикасались, они выжидательно смотрели на молодого капитана, как бы ожидая пояснений. В глазах этих людей не исчезало сомнение. Все они были убеждены в чем-то своем, хотя явно не спешили с обвинениями или претензиями.