Сергей Дмитренко - Погружение в горизонт. ч. 1

— Надеюсь, что тебе понравится здешняя жизнь, — несколько скептически ответил тот.

— Ты что, опять сомневаешься?

— Ну не знаю, после такого прекрасного полета можно ожидать чего угодно.

— Ладно-ладно, не брюзжи, мы сюда не надолго.

— Да что мы вообще здесь делаем? — поинтересовался Лео.

— Как это что? — деланно удивился я, — будем отдыхать, любоваться красотами, наконец, увидим парусников. Я давно мечтал с ними познакомиться.

Лео внимательно посмотрел на меня, немного помолчал, потом сказал:

— Крис, извини, что вмешиваюсь, но мне кажется, что все свои вопросы ты должен решать сам.

Я не удивился такой его проницательности: я и он — мы давно стали единым целым. Иногда мне казалось, что он знает меня даже лучше, чем я сам.

— Хорошо, не волнуйся, — я вздохнул, — там посмотрим, а пока давай готовиться к посадке.

После мягкого приземления в главном порту планеты мы почти мгновенно прошли таможенную службу и сели в длинный приплюснутый вагончик транспортной системы, отправляющейся в город. Быстро найдя подходящую, удивительно выглядевшую, но все же, несомненно, гостиницу, мы оставили там свой нехитрый багаж и отправились бродить по городу.

Спросив моего разрешения, исчез в голубом небе Хеос, за ним отправились путешествовать по планете и мы.

В самом городе было на что посмотреть, да и сам город тоже поражал воображение — огромные, просто таки необъятного простора, площади, обрамленные устремленными в высь, сооружениями, которые язык и домами-то не поворачивался назвать — это были, выглядевшие удивительно воздушно, целые дворцы, соединяющиеся где-то там, вверху ажурными мостами и мостиками. Несмотря на свои гигантские размеры, все сооружения выглядели ажурно и невесомо.

— Лео, интересно на все это посмотреть сверху, где бы нам найти какой-нибудь летательный аппарат? А впрочем, погоди, я вижу и сам.

Около ближайшего к нам здания стояла стайка небольших полупрозрачных аппаратов, похожих своими крыльями на огромных стрекоз, которые то и дело взлетали в воздух и, сверкая, быстро исчезали среди многочисленных висячих мостов и переходов.

— Да зачем тебе это, — проворчал Лео, — мы и так только приземлились, а ты опять собираешься куда-то лететь.

— Ну, не ворчи, не ворчи, неужели тебе все это не интересно?

— А что здесь может быть интересного, — пожал плечами мой друг, — строения как строения, правда, очень уж высокие, но мы и ни такие видали, что тебя в них так удивляет?

— Лео, ты что, не знаешь, что архитектура — это застывшая музыка?

Пока мы шли к стоянке, Лео внимательно то и дело оглядывался вокруг, потом уже, когда мы забирались в прозрачную кабинку, заметил:

— Что-то не похоже все это на музыку.

Я только рассмеялся.

Сверху все выглядело еще более сказочно и великолепно. Я внимательно всматривался в проплывающие внизу ландшафты планеты и все старался припомнить, что же мне эти удивительные картины напоминают, потом неожиданно вспомнил, что все это очень похоже на картины земного художника Роджера Дина. Удивительно, но иногда были похожи даже отдельные детали, а когда из-за облаков нам навстречу плавно вылетел огромный величественный корабль, напоминающий своим видом древнюю земную каравеллу, я был окончательно убежден, что каким-то чудом этот человек видел эту планету. Ну, не бывает таких совпадений, не бывает — и все, я дал себе слово обязательно когда-нибудь встретиться и поговорить с этим удивительным человеком.

Когда мы опять оказались вечером в гостинице, я подошел к огромному, во всю стену, панорамному окну и взглянул сверху на вечерний город и опять поразился тому феерическому зрелищу, которое предстало передо мною.

— Лео, посмотри, неужели не красиво?

Лео подошел и встал со мной рядом, некоторое время стол, глядя вниз, потом произнес:

— Да, много всяких разноцветных огней, красиво.

Я только руками развел, ну, что тут еще скажешь. Вот такой он, мой самый дорогой и близкий друг. И он мне дорог, очень дорог. Я его люблю таким, каков он есть, и я очень благодарен судьбе за то, что она свела нас на своих крутых извилистых дорожках вместе.

— Ладно, дружище, давай отдыхать, завтра для нас будет очень ответственный день.

Лео только искоса взглянул на меня, но ничего не сказал, и я был благодарен ему за это. Я еще и сам толком не знал, как поступлю, что-то внутри меня сопротивлялось принятому сгоряча решению. Я умом понимал, что Лео, безусловно, прав, и что свои проблемы я должен решать только сам, но где-то глубоко внутри меня теплилась сумасшедшая надежда, что здесь я обрету единственно возможное решение этой, такой неразрешимой для меня дилеммы.

Спать в эту ночь я не мог, тревожные мысли одолевали меня, я все думал, что же мне делать.

Утром следующего, такого важного дня, мы встали рано. Я подошел к окну и взглянул вниз. На улицах еще было темно, и моросил мелкий дождь, светлая полоска у самого горизонта вот-вот должна была превратиться в день. Толпы людей внизу спешили на центральную площадь, а вверху, в воздухе сотни летательных аппаратов, больших и малых, тоже сплошной сверкающей лентой неслись вперед и исчезали где-то в глубине, среди лабиринтов, устремленных ввысь зданий. Надо было спешить.

— Лео, ты готов? Тогда пошли.

Мы выскользнули на улицу под моросящий дождь и сразу же попали в спешащую единым потоком толпу, которая, стремительной рекой понесла нас куда-то вперед. Не было слышно разговоров, только тишина и шуршанье тысячи ног по дороге. Я смотрел на окружавших меня людей, лица их были тревожны и замкнуты, каждый был погружен в себя. Общая цель делала всех похожими друг на друга.

Я шел, и все время задавал себе вопрос: «Что же я здесь делаю? И это я, который сам мановением руки мог решать судьбы целых систем!» Я внезапно остановился, тем самым резко нарушив общую направленность движения, заслужил несколько неприязненных взглядов и приглушенных проклятий. Рядом так же резко остановился Лео, встревожено глядя на меня. Я столбом продолжал стоять посередине обтекающей нас толпы. Мысль, которая пришла ко мне, была не нова, но я ее ощутил как некое откровение. Прав, тысячу раз прав Лео, когда говорил мне, что свои проблемы я должен решать сам и только сам. Что даст мне знание моего будущего? Да, черт возьми, я и сам могу туда отправиться, только это сопряжено с огромными трудностями и колоссальным риском. И что же даст мне это знание? Ничего! Абсолютно ничего, ничего, кроме беспомощного ожидания неизбежности — изменить что-либо в будущем по определению просто невозможно. Есть вещи, изменить которые не могут сами боги. Так спрашивается, стоит ли это того, есть ли смысл задавать вопрос, ответ на который ты не хочешь услышать.