Ирина Ванка - Фантастические тетради

«Так откуда ж она все-таки берется, эта мадиста?» — мучаются экспериментаторы-радикалы.

«Нам не хотелось бы об этом знать вообще, — отвечают прагматики-консерваторы, — нам не хотелось бы даже думать об этом. Пусть этот мир летит куда хочет, проблемы любой сложности следует решать по мере их поступления. Или вы хотите сказать, что мадиста не дает вам прохода? Да у вас мания преследования!»

Действительно, это явление исключительно редкое, экзотическое. Но мы говорим всего лишь о «физиогенетике» и не будем отвлекаться от темы.

Фактурологи, в свою очередь, заявили однозначно, что в ранних естественных фактурах, которые возникли задолго до появления Ареала, ничего похожего на мадисту не зафиксировано. Все теории так называемого полтергейста, параллельных миров, вплоть до соприкосновения с космическим разумом, объясняются одним универсальным способом — зеркальными эффектами Естественного инфополя, которыми это поле грешило всегда и везде. Но никогда, нигде за всю историю цивилизаций это «отражение» не превысило своих полномочий. Ваш полтергейст украдет сигареты, спустит на пол воду из стиральной машины, в крайнем случае поможет вам узнать свое будущее, которое и без того известно всем, кроме вас. Даже если некий призрак явится к вам лично во всей своей красе — скорее всего, он будет похож на лысого черта. Но ни в рогах этого черта, ни в его лысине не будет ничего такого, чего вы не видели раньше или о чем не догадывались, — сплошное отражение. То, что мадиста иногда пользуется похожими приемами, не говорит ровным счетом ни о чем. От полтергейста это явление отличается принципиальным свойством — способностью засвидетельствовать то, что в рамки восприятия не укладывается. А также способностью наглядно и судьбоносно распорядиться физической структурой, а не паразитировать на болезненном воображении контактера.

Распознать мадисту наверняка среди прочих похожих явлений может лишь мадистолог. Дело даже не во взгляде со стороны, позволяющем отделить объективное от субъективного, дело в понимании явления как такового. Находятся энтузиасты, способные доказать, что мадиста есть эволюция полтергейста, самый изощренный способ отражения Естественных полей. Астариане эту теорию категорически опровергают, утверждая, что эволюция даже самого сильного полтергейста может претендовать лишь на статус псевдомадисты; что эволюционирующее отражение никогда не будет самостоятельной субстанцией. Такой же псевдомадистой, впрочем, могут казаться некоторые мадистогенные проявления, похожие на Али-Латина. Они могли бы маскироваться под полтергейст до конца жизни, не вызывая подозрений, если б не одно «но»: истинный полтергейст никогда не превысит полномочий, — мадиста где-нибудь, как-нибудь да проколется. К примеру, включит свою фактурную жертву в Язык Ареала, притом сделает это так, чтобы жертва была уверена, что достигла этого собственным прилежанием, и не узнала, что подобного рода прилежание может продолжаться дольше, чем жизнь.

Та же самая физиогенетическая теория, объединившая множество гипотез, с удовольствием и не раз останавливалась на версии АПС-фактора, которая объясняла мадисту апогеем эволюции «чистой линии фактуры» (ЧЛФ). Но эта гипотеза астарианами всерьез никогда не воспринималась, поскольку изначально выходила за рамки расовой группы WW. «Чистая линия» в этой группе невозможна. Тем не менее гипотеза очень интересна и существенна не столько для развития сюжета, сколько для самой мадистологии, и в следующем фрагменте непременно будет рассмотрена.

Каждое посещение Гренсом-младшим аритаборской лаборатории вызывало у Матлина чувство необъяснимой тревоги, ощущение, будто что-то непременно плохое должно произойти, при этом совершенно непонятно, откуда именно ждать приключений.

— Как дела? — спрашивал он каждый раз у Голли, слоняющегося вокруг стенда, а сам боялся повернуть голову. — Чего он хочет?

— Ничего, — отвечал Голл, — неделю не выходит из оранжереи. Сидит под деревом, улыбается, детство вспоминает.

— Разговаривает с тобой?

— Иногда… на отвлеченные темы. Он изменился, Феликс.

— Наконец-то.

— Боюсь, не в лучшую сторону. Аритабор ему не по вкусу.

— Только не говори, что не можешь справиться с мальчишкой, — рассердился Матлин, — на Земле его давно мама заждалась, а в ЦИФе — папа, пока он тут сидит под деревом… Ладно, пусть сидит. Только не упускай его из вида.

— Я, собственно, к тебе как раз по этому вопросу, — нерешительно начал Голли, — одна дурацкая идея-фикс его все-таки обуревает. Не знаю, насколько это связано с душевной болезнью, о которой ты говорил… — «Ну, вот. Началось», — подумал Матлин и приготовился к тому, что его абстрактные опасения начнут воплощаться в конкретные формы. — Он хочет повторить твой трюк… с Али-Латином. Остаться один на неуправляемом корабле в бестранзитной зоне.

— Что за бред? — удивился Матлин.

— Я пытался ему объяснить, что это бред, что второго Латина не будет, но он уверен, что это и есть отправная точка эксперимента, который ты затеял. Что раскручивать события надо именно оттуда.

— Интересный поворот…

— Мне показалось, — добавил Голли, — он искренне хочет тебе помочь. И уж, по крайней мере, имеет право знать, что с ним происходит.

— Ладно, впусти его на корабль и отправь по дальней орбите.

— Одного?

— А что делать? Главное, чтобы ты в любой момент смог вернуть его суда. Пусть хоть чем-то будет занят.

Голли утвердительно кивнул.

— Ах, да, — вспомнил Матлин, — сделай ему «картинку» на внешнюю панораму. Пусть все будет так, как в тот раз с Али-Латином.

Голли еще раз кивнул и вышел.

— Ну что? — набросился на него Альба. — Разрешил? Отпустишь?

— Нет, пока не объяснишь зачем.

Альба вцепился в побег молодой лианы, выдрал ее с мясом, обнажив нежную мякоть древесины, и тут же, словно испугавшись содеянного, закрыл ее ладонью.

— Я с вами рехнусь, это точно.

— Ты не должен ничего от меня скрывать.

— Я не могу здесь! Не хочу! Еще немножко — и я перестану за себя отвечать.

— Здесь я за тебя отвечаю. Можешь расслабиться…

— Не могу! Не могу! Не могу!

— Послушай, головастик, — рассерженный Голли извлек своего подопечного из зарослей за ремень, на котором крепился кислородный протектор, — ты сейчас же кончишь психовать, будешь вести себя достойно, как подобает истинному землянину, и прежде всего объяснишь мне по-человечески, что ты задумал? Что дало тебе право считать себя главным в этой истории, в то время как ты, маленькая гадость, самый, что называется, побочный продукт.

— Поставь меня на пол, — прошипел Альба, — и имей в виду, если ты не выпустишь меня на корабль, Феликсу придется за меня покраснеть…