Ирина Ванка - Фантастические тетради

— Это характерно для фактуры, — согласился Баю. — Ярко выраженный индивидуализм с полным набором амбиций.

— Амбиций вселенского масштаба.

— Им полезно.

— Полезно для чего? — не понял Голл. — Для иллюзии, что он первый и последний? Что после него ничего не будет?

— Это не мое дело. Но честно скажу, Фрею не завидую. С первого дня нашего знакомства отдал бы все, чтобы не оказаться на его месте. Представить не могу, как он здесь выживает.

— Относительно комфортно, — предположил Голли, — как артист, свалившийся со сцены, с фактурным набором условных рефлексов. Все происходящее с ним считает фатальным процессом и отказывается брать на себя ответственность… Он желает продолжать играть, потому что ощущает себя частью процесса.

— Я желаю домой, — прорычал Матлин, и голова черноглазого гуманоида переместилась к навигационной панели.

— Видел? Ну и как сие понимать? Акрусианин, объясни эту картинку.

На стартовой отметке дрожал едва уловимый импульс «навигатора».

— Ты подключался? — спросил Голли, разворачивая панель.

— Что ты… когда это я прикасался к вашим машинам… — импульс навигатора оформился в маловыразительный сигнал, на который не реагировала ни одна из рабочих панелей. — Что это такое?

— Ничего существенного. Обычная помеха. Может, нам изменили орбиту, а может… — он подозрительно посмотрел на спящего Феликса.

— Может, — предположил Баю, — ты тоже начинаешь пренебрегать невозможным? Разве земляне способны давать на пульт телепатические импульсы?

— Земляне вряд ли…

— А мадиста?

Голл Гренс развернул сигнал и проанализировал обстановку.

— Нет, левый импульс. Скорее всего, сместилась орбита, «навигатор» запросил новую координату. Таким маневром корабль нельзя выбить в дрейф. Для землянина без опыта пилотажа — нереально.

— А для мадисты?

— Каким «ключом» он пользовался?

— Он не пользовался ключом. Он просто сказал, что хочет домой. «Хочу домой», — говорит. — «Домой» и все…

— А ну-ка, буди его… — всполошился Голли.

Очнувшись, Матлин некоторое время сидел, мало соображая, свесив ноги со своего любимого кресла, и отчаянно тряс головой, будто стараясь навести в ней порядок.

— Черт знает что такое… — наконец сформулировал он преамбулу своих сновидений, — я искал какую-то дверь. Будто меня заперли, а дверь исчезла.

— Как тогда, когда ты в первый раз попал в ЦИФ и не мог вылезти из оболочки? — спросил Голл. — Вспомни! Возможно, ты моделировал импульсы Альбы. Надо точно знать, что происходило в его голове, тогда можно будет реставрировать сигнал.

— Я тебе объясняю, это был склеп из деревянных бревен, наподобие того, что построил твой отец. Мне надо было выбраться наружу. Но, кроме зеркала, в комнате не было ничего.

— А в зеркале… Что было в зеркале?

— Рожа моя там была, — нервничал Матлин, — что там еще могло быть?

— Одна только рожа?

— Нет, десять штук в шеренгу… Баю, что у вас произошло?

— Это у вас произошло, — заметил Баю, — в Аритаборе все спокойно.

— Не знаю, объяснял тебе Суф или нет, — сказал Голли, — в навигации есть команда, «выход из замкнутого контура» называется. Редкая команда, но, если Альбе каким-то образом удалось модифицировать ее на пульт, могло произойти мгновенное растормаживание управляющих панелей. Это значит перекодировка в системе «навигатора». Это значит, что на некоторый срок корабль мог зависнуть в дрейфе.

— Погоди, погоди, — испугался Матлин, — ну и… каким образом происходит выход из этого «замкнутого контура»?

— Образом… так называемой зеркальной агравитации, — вздохнул Голли.

— Какой?..

— Дождемся Кальтиата, — предложил Баю. — Он объяснит тебе и «зеркальную агравитацию», и растормаживание панелей. Не будем изобретать то, что знали до нас.

— Нет, я хочу понять, — настаивал Матлин, — Альба мог сорвать корабль с орбиты одним телепатическим импульсом? После того, как ты привязал его намертво!.. Это так?

— А еще, — продолжил Баю, — у Кальтиатов можно выпросить прибор, который моделирует зеркальную агравитацию. Интересная штука. Казалось бы, зеркало как зеркало. А в нем, оказывается, смещена временная координата. Гениально и просто. Мадистологи ловят на него всю нечисть. Дело в том, что смещенная временная координата на мадистогенные проявления не действует. Они универсальны во всех временных ипостасях.

— Наоборот, — поправил Голли, — «нечисть» разнолика в единой ипостаси, а потому в зеркалах не отражается, даже в обычных.

— Но эти зеркала, в отличие от обычных, разбить невозможно.

— Что? — переспросил Матлин.

— Очень прочные зеркала? Кальтиаты сделают — никакая мадиста не разобьет.

— Я не это хочу понять, — стоял на своем Матлин, а виноватый Голл Гренс не находил достойных аргументов в свою защиту.

— Оставь в покое акрусианина, — заступился Баю. — Ты поспал. А он сто миллиардов лет не может рядом с тобой расслабиться.

— К тому же, — добавил в свою защиту Голли, — мы не уверены, что это импульсы Альбы. Сам подумай, Феликс, что в тебе человеческого? Разве ты способен моделировать импульсы землянина?

— Решено, — постановил Матлин, — в следующий раз подопытным будешь ты.

С появлением трехметрового Кальтиата на пилотской палубе сразу стало тесно и непривычно светло. Голли перенял привычку Суфа работать в полумраке, но от свечения двигательного кокона Кальтиата не то что навигаторам, даже Матлину некуда было спрятать глаза.

Нур-Кальтиат, запеленавшись в три слоя защитных полей, был почти невидим, абсолютно невосприимчив к суете в пилотской, вызванной его появлением, и долго не подавал признаков жизни. Только сенсорный луч, ощупывающий архивные панели, свидетельствовал о том, что на палубе все-таки мадистолог, а не рождественская елка. Нур высасывал из архива все подряд, «отплевываясь», и снова прикладывая свой «шланг» к чему попало, вплоть до, казалось бы, бессмысленных записей болтовни Голли с Альбой по дороге из ЦИФа в Аритабор. Проглотив на десерт результаты последних опытов с импульсами, он немедленно ощупал находящийся здесь же импульсный индикатор и, не найдя более ничего «съедобного», втянул щупальцу обратно. Защитные контуры один за другим свернулись и повисли тонким обручем вокруг воображаемой поясницы, а акустическая маска наконец-таки обозначила место, которое все присутствующие должны были считать лицом.

Первый же критический «взгляд» был устремлен на Матлина, который и без того готов был рухнуть от усталости и перенапряжений.

— Что вы считаете отправной точкой события? — спросил Кальтиат. — Вопрос понятен?

— Вполне, — ответил Матлин, — я бы назвал свернутые структуры мадисты, которые он унаследовал от отца и назначение которых в его случае я не могу объяснить. Также я не могу объяснить причины его рождения.