Ирина Ванка - Фантастические тетради

Внимание исследователей в системе Гарваля привлекла естественная фактура одной из планет. Здесь наблюдалась полная идиллия природы: мягкий климат, изобилие растительности, многообразие фауны — рай, да и только. А главное — лысые упитанные «мартышки», ленивые и добродушные, которые прекрасно лазали по деревьям, бегали, плавали, ели что попало, проявляли к пришельцам искренний интерес, а главное — обладали хорошо мутирующим гуманоидным биотипом. Они, то есть гарвы, стали первыми подопытными фактуриалами, в результате чего отвратительно кончили, но это уже следующая история.

Зверюшки-гарвы прекрасно обучались… ходить на задних лапах, выпрашивать лакомство и адекватно реагировали на все, что могли предложить им пришельцы. Фенотип менялся потрясающе легко: одни обрастали шерстью; другие обзаводились перепонками на лапах; у третьих отваливались хвосты, и они мало чем отличались от опекунов. Но зверюшки-гарвы оставались зверюшками даже в самых жестоких опытах. Молодые фактурологи шли на отчаянные эксперименты, прививая подопечным собственные генетические возможности, — гарвы немножко умнели, их язык, состоящий сплошь из мычаний и рычаний, был не столь уж беден, он вполне идентично ложился в речь, в эту речь кое-как удавалось привить пару новых понятий. Ученый гарв мог без особого напряжения сложить и умножить, пожаловаться на жизнь и попросить класть в пищу больше свежих фруктов. Но следующее поколение опять рычало и мычало. Бонтуанцы не могли понять, в чем дело. Микрополярное включение — удачнее не бывает, мутация работает великолепно, но генетическая структура гуманоида не только не толкала вперед, а, напротив, деградировала. Новоиспеченные гарвы-интеллектуалы норовили забраться на дерево всякий раз, когда исследователь оставлял их в покое.

Прояснение ситуации наступило лишь после того, как бонтуанцы раз и навсегда сформулировали для себя (да и для всей остальной науки), в чем же заключается принципиальное отличие высокоразвитого животного от низкоразвитого гуманоида. Точнее, из длинного списка отличий вычеркнули все, кроме одного-единственного — потенциальной способности к расширению информации. Свойство этого уровня развития стало называться реактивным, или экстрамутагенным. Тогда же оформились основные направления МВС! и реактивный мутаген занял в ней свое законное место.

Цель была ясна, задача сформулирована, и самый умный гарв снова был спущен с дерева для научных экспериментов, которые теперь носили вполне конкретное название — искусственная стимуляция экстрамутагена, по-русски говоря, насильственное расширение возможности информационных усвоений, заложенной в этом чрезвычайно милом, но очень замученном существе. Существо же, надо отдать ему должное, сопротивлялось достойно. Можно сказать, применило всю природную хитрость для того, чтобы обрушить на корню экстрамутагенную теорию. Оно прекрасно усвоило понятия «вода», «огонь», «еда», но ему было глубоко безразлично, по каким физическим законам эти вещества образуются; оно знало сто один способ, как открыть коробку с лакомством, но открывать пустую коробку ради удовольствия разобраться с хитростями замка — ни за что. Бонтуанцы уже тогда насторожились: гарвы без труда решали головоломки, но при одном условии: если за ними стояло что-то необходимое, достойное, из ряда непререкаемых ценностей, таких как сочный фрукт, самка или детеныш, попавший в ловушку. Если речь шла о том, чтобы посадить в почву семечко и вырастить фруктовое дерево, — гарв об этом слышать не хотел, он моментально съедал семена и был доволен, несмотря на то, что в ближайшее время за такую глупость ему предстояло сильно поголодать. Единственным убедительным стимулом оказалась дубина. Эта самая дубина, совместно с плеткой и палкой, обучила-таки несколько поколений гарвов выращивать корм. Благо бонтуанцы за время экспериментов изрядно потоптали планету и начисто истребили многие виды растений, позволяющие жить в сытости круглый год. Процесс пошел. Но, вернувшись на планету гарвов некоторое время спустя, фактурологи застали ужасающую картину — вымирающее поголовье бездельников. Исчезла дубина — чуть было не исчезли и сами гарвы. Едва-едва удалось откачать последних оставшихся в живых особей. Вытоптанные деревья были посажены на место и окрепшие зверьки с удовольствием на них взобрались.

Бонтуанцы всполошились не на шутку. И пока новое поколение гарвов подрастало и отъедалось, всерьез засели за теорию. За такие, казалось бы, не слишком фактурологические дисциплины, как биодинамика, физика ЕИП, микро- и макрополярные пространственные проявления. Никаких прямых ответов на вопрос, как сдвинуть фактуру с мертвой точки, в этих дисциплинах, разумеется, не нашлось. Однако, раскинув общий план активности ЕИП по зонам ареала, — они впервые осознали, что много лет подряд напрасно мучили аборигенов. Активность ЕИП в зонах экстрамутагенных фактур оказалась чрезвычайно специфической. Причем в зонах органических фактур (с ярко выраженной гуманитарной направленностью) — одна активность, в зонах техногенных фактур — активность совершенно иного рода и так далее. Более того, на каждую конкретную фактуру — своя особенная, ни с чем не сравнимая… Если обычные всплески активности ЕИП можно сравнить с ритмичной энергетической пульсацией, то «фактурная» активность казалась, напротив, аритмичной, словно закодированный сигнал, имеющий цель нейтрализовать общий ритм инфополя. Как бы то ни было, никакой особой активности в системе Гарваля не наблюдалось и в помине.

Отчаявшимся фактурологам терять было нечего, и они, перевернув-таки с ног на голову очевидное, получили невероятное и сформулировали гипотезу о том, что не экстрамутагенная фактура баламутит ритмичные поля, а наоборот, сбившееся с ритма поле стимулирует экстрамутаген, и свалили свою вину на такое банальное явление в физике, как информационная дестабилизация пространственного дифференциала.

Сейчас объясню понятнее: структура ЕИП, будучи чувствительной по природе, своеобразно реагирует на все, что попадает в сферу ее досягаемости. А так как эта сфера глобальна, любой предмет, не говоря уже о планете, способен вызвать вокруг себя уплотнение поля и соответственно уплотнению ритмический резонанс, — это есть пространственный дифференциал в чистом виде. Но ЕИП, кроме физической структуры, имеет в себе структуру информационную. Если в диапазоне чистого пространственного дифференциала начинает скапливаться информация — она немедленно дает сбой ритма. Каждый выросший цветок вносит в этот сбой свою лепту, что уж говорить о существах, почти обладающих разумом. По классической схеме, экстрамутагенная цивилизация может вызвать бурю активности своей растущей «ментальной оболочкой». Но бонтуанцы, предположив, как было сказано, обратную взаимосвязь, все-таки не смогли найти причину нужной активности в самом пространственном дифференциале, но решились на последний эксперимент, который до той поры никто не проводил. Они «записали» ЕИП-возмущения с готовой экстрамутагенной фактуры, сконструировали генератор нужной мощности и, что называется, вломили на полную катушку по зоне Гарваля.