Владимир Венгловский - Земля – Денеб

– О! Что-то новенькое, – сказал он спустя несколько минут, держа картину в руках и разглядывая на свет.

Солнечные лучи, приглушенные кронами деревьев, отбрасывали на холст шевелящиеся тени.

– Что это? «Город бесконечности». Ну и название придумал. Слушай, а необычно. И что-то знакомое проглядывает. Подожди! Не может быть! Очень на Хармонт похоже. Помнишь, я говорил, что был там не так давно? Угораздило же забраться в такую глушь. Папаша «на дело» отправил. Где только таких клиентов откапывает? Определенно на картине Хармонт. Вот площадь перед «Метрополем». Вот лавочка старика Хармса. Откуда? – Тадик вопросительно уставился на Новака и сунул картину ему в руки. – Признавайся, по фотографии писал? Изменил привычкам?

– Нет, мне… приснилось.

– Врешь!

– Что это? – Ярослав не заметил, как к ним присоединилась Крыся. Девушка заглядывала на картину через его плечо, и ее теплое дыхание щекотало ухо. – Красиво. Ясик, у тебя талант.

– Дай сюда! – Тадеуш сердито вырвал картину. – Тебе не мог присниться Хармонт. Признайся, что ты когда-то видел фотографию, и она осталась у тебя в памяти. Уговорил! Хорошая картина. Ты постарался. Я оставлю ее у себя и кое-кому покажу. Может, человек заинтересуется. Пойдем, Кристина.

Он подхватил ее под руку и уволок к гостям. Девушка оглянулась, встретилась взглядом с Ясиком и улыбнулась.

Ярослав улыбнулся ей в ответ.

Горбун Цмыг, безработный по инвалидности

Они дошли до домов первого Слепого квартала. Свет от фонаря выхватывал из темноты спину мертвяка. Мертвяк шел по известному лишь ему одному маршруту, как автомат.

«И ведь дойдет, – подумал Цмыг. – Все мы здесь роботы, ведомые Зоной».

В спину дышит вчерашним перегаром старина Грег. Позади аккуратно переставляет ноги художник. Каждый идет за своим.

Грег идет за хабаром. Ему вечно не хватает денег. После удачной ходки пропадает в кабаке, напивается в зюзю и клянется, что в последний раз. Что ноги его больше в Зоне не будет. Потому что Призраку обещал. И опять начинает травить байки о том, как говорил с Призраком. Дескать, в душу заглядывает – не отвертеться, не спрятаться. Словно сама Зона спрашивает, зачем пришел. Знаем, зачем ты в Зону пришел, Грег. Жадный ты. Денег хочешь. Наплевать тебе на Посещение, на загадки, тебе хабар подавай, да побольше. А разве ты, Цмыг, другой? Даже имя свое забыл – сам себя по прозвищу называешь – Горбун Цмыг. А ведь когда-то тебя звали иначе. Но упавшая цистерна, раздробившая ноги и сломавшая позвоночник, решила тебя переименовать. А говорили, что не выкарабкаешься. Выкарабкался. Назло врачам. И ходить начал.

Не лучше ты ничем, Цмыг, не обманывай себя. А что осталось? Жить на нищенское пособие? Нет, тебе надо эту подлую штуку жизнь чувствовать. Наслаждаться ею. Когда ковыляешь по Зоне, забываешь о своем уродстве. Там ты инвалид, здесь – сталкер. Так зачем ты идешь в Зону, сталкер?

Цмыг посмотрел на Ясика, который сосредоточенно шел, прикусив верхнюю губу. Ты мне нужен, художник. У нас договор. Я выполню свою работу. А ты – свою. Никуда ты не денешься, раз тебя позвала Зона.

– Цмыг! Эй, Цмыг! – прошептал Грег.

– Чего тебе?

– Смотри! Что это?

Темнота волнами выливалась из пустых окон домов по обе стороны дороги, стекала вниз и клубилась у ног черной тучей. Голос Грега прозвучал глухо, словно тьма впитывала в себя звуки. Цмыг оглянулся. Художник поднимал ноги над потоком, как журавль, смотрел вопросительно, но вопросов не задавал. Мертвяк топал, не сворачивая.

– Вперед! – скомандовал Цмыг.

Через десяток шагов чернота поднялась до колен.

– Цмыг, вернемся! – запричитал Грег. – Идем назад, пока не поздно.

Мертвяк не останавливался, рассекая тьму.

– Вперед!

– Ты сумасшедший, Цмыг! Я ухожу! Возвращаюсь!

Грег повернулся. В этот момент их накрыла идущая позади волна тьмы. И зрение исчезло.

Цмыг прыгнул назад, вытянув руки. Пальцы ударились о мольберт. Цмыг схватил художника за руку, ощутив тонкое запястье.

– Ясик, стой! Не двигайся! Это пройдет! Мы выберемся! Главное – замри и не беги! Где Грег?! Грег!!! Чертов ублюдок! А ты стой! Стой, Яська! Ты мне нужен! Ты сам не понимаешь, как ты мне нужен!

Цмыг захлебывался тьмой, она заливала рот и уши. Слова слышались со стороны, будто их говорил кто-то другой, пытаясь выговориться за все года накопленной обиды и молчания.

– Я доведу тебя! Ты хотел на крышу высотки? Мы поднимемся! Ты посмотришь на свой рассвет, а потом нарисуешь для меня картину. Ты нарисуешь на ней Золотой Шар. Близко. Прямо под зданием. И мы спустимся к нему. Ты же знаешь, что Зона отвечает на твои мысли? Она слышит тебя! Почему? Чем ты лучше нас? Но она выбрала тебя! Так поделись своим счастьем! Нарисуй для меня Золотой Шар! Тот, что исполняет желания! Он был в Зоне. К нему шел Рыжий Рэдрик. Но где он сейчас? Ни Шара, ни Рэдрика. Ты создашь Шар для меня, художник. Я давно понял, что ты за тип! Никто ни о чем не догадался, только я. Еще в прошлый раз, когда ты приезжал в Хармонт, я сказал себе: «Малый не промах. У него есть дар». Перестань, не вырывайся! Сгинешь же сам! Ч-чёрт!

Их закружило темным вихрем и разметало в стороны.

Ярослав Новак, художник, год назад

Хармонт не выходил у него из головы. Тадик утверждал, что на первой картине, принесшей успех, был нарисован этот город. Почему он приснился ему? После снов Ясику казалось, что кто-то другой водит его рукой, словно пытается что-то рассказать в рисунке.

Ясик открыл окно, впустив в комнату утро. Пан Гавел взлетел с подоконника и тут же вернулся обратно. Ясик насыпал ему отборных семечек. Жаль переезжать. Он будет скучать по толстому голубю, трезвону трамваев и молодой оживленной паре. Вчера он с ними впервые разговаривал. Пухлощекая пани, немного смущаясь, попросила подписать открытку с изображением его картины.

Переезжать надо. Он не может себе позволить столь экстравагантной выходки, как жить в дешевой квартире. Публика не поймет. Хотя… А почему нельзя использовать свою комнатку в качестве студии? Это выход.

– Эх ты, пан Гавел, мы еще встретимся.

Ясик достал со стола письмо, которое сунула ему незнакомая девушка на вчерашней выставке. Так… Очередной бред особы, решившей, что без ума от молодого дарования. Отвечать не будем. Небось, скоро поползут слухи о его нетрадиционной ориентации. Плевать. Переживем.

Ярослав сложил из письма самолетик и кинул в окно. Подхваченный ветром самолет еще долго кружился, прежде чем упасть на асфальт под ноги спешащим прохожим.

Завтра Ясик летит в Хармонт. Он должен сам сравнить город со своими снами и посмотреть на Зону. Говорят, что у его «города бесконечности» свой неповторимый аромат загадочного. Тут его не почувствовать, для этого в Хармонте надо жить.