Сергей Другаль - Институт Реставрации Природы (Сборник)

На сессии снова было принято решение ждать эволюционных перемен. А когда эти перемены наступят и наступят ли вообще — неизвестно. Снова жевали старую жвачку о том, что Совет сам по себе и по линии ООН должен предложить Джанатии бесплатную энергию и финансирование перехода их промышленности на безотходную технологию. Такое предложение тут же было передано правительству Джанатии по официальным каналам. Но не успели еще члены Совета разъехаться по домам, как из Джанатии пришел ответ с отказом принять предложение без всякого объяснения причин.

Как известно, плавучие санитарные заводы Ассоциации с очисткой океанических вод не справляются, поскольку могут находиться от острова только за пределами двухсотмильной зоны, а в воздушный бассейн Джанатии вообще доступа нет.

— Не понимаю, — сказал кто-то из сотрудников, — и не хочу понимать мотивы, побуждающие отказываться от экологической помощи. Пожалуйста, распоряжайтесь своими недрами, как вам угодно, но загрязнение Мирового океана — это не частное дело, это касается всего человечества, я уж не говорю о кислотных дождях, которые сводят на нет все усилия береговых центров нашего Института Реставрации Природы. Человечество должно вмешаться. Если нужно — силой!

— Согласен! — Сатон прикрыл налитые яростью глаза. — Все береговые центры жалуются на прогрессирующее загрязнение океана. Святые дриады, как говорит Олле, каких усилий стоило создание Ассоциации государств на экологической основе! А введение нормированного распределения благ… Лучшие умы человечества десятилетие убеждали это самое человечество добровольно возложить на себя бремя самоограничения. Добровольно, пока потребление не сошло к нулю в результате гибели природы, от коей кормимся. Сейчас для большинства людей на планете звучит как нонсенс мысль, что для перемещения одного человека можно затрачивать мощность в сотни лошадиных сил, а ведь еще совсем недавно казался совершенно невозможным отказ от личных автомобилей. А в Джанатии очевидная мысль — производство для людей и никак иначе — до сих пор подвергается сомнению… Теперь, по сути дела, все человечество стало заложником у нескольких тысяч кретинов, составляющих правящую касту Джанатии. Ликвидировать всю эту лавочку, разогнать всю эту сволочь, которая вынуждает людей дышать фторидами ради сохранения собственной власти. Но в Совете мнение одно: насилия на Земле ни при каких условиях больше не будет, а юрисдикция Совета распространяется только на государства, входящие в Ассоциацию.

— Скоро детям искупаться негде будет. Не знаю, как там по линии Совета, но лично я этого терпеть не стану. Перед детьми неудобно. Спрашивают: «Воспитатель Нури, а чем нефть отмывается? Та, что в песке на отмели…»

— Все могут быть свободны, спасибо! — сказал Сатон, неожиданно прерывая совещание. — Нури прошу задержаться.

Когда кабинет опустел, директор вышел из-за стола.

— Слушай, Нури! Будь я на сотню лет моложе, я бы попытался. Да, я вице-президент Совета. Да, я понимаю всю меру ответственности. Да. Да! Да! Но как частному лицу кто мне может запретить?

Нури смотрел на Сатона с удовольствием. И в обычном состоянии не по возрасту экспансивный директор сейчас кипел.

— Что-то можно сделать?

— Не знаю! Но сидеть и ждать неизвестно чего… Хотя бы разобраться, в чем там у них дело, в этой Джанатии. У меня вся душа изболелась. Там сильные экологи, но уже вторая сессия Совета проходит без них, они там обложены со всех сторон…

Сатон ходил по ковровой дорожке, аккуратно огибая кресло, в котором угнездился Нури.

— Обложены, — повторил Сатон.

Со стола на подлокотник кресла вспрыгнул институтский ворон, нахохлился. Нури ногтем почесал ему затылок, не к месту подумал, что они, директор и ворон, вроде даже ровесники, и устыдился никчемных мыслей.

— Обложены! — третий раз с нажимом сказал Сатон.

— И? — Нури рассматривал птицу.

Ворон совсем сомлел от ласки и покачивался на подлокотнике, слабо взмахивая крыльями.

— И там, конечно же, как и должно быть в полицейском государстве, зреют силы сопротивления, а что мы о них знаем? Идет борьба за выживание, ибо население все более страдает от отравленной среды. Судя по всему, положение небывало обострилось. Правительство, попросту взяв под жесткий надзор наиболее авторитетных экологов, по сути, обезглавило движение. И если раньше Совет через региональную организацию экологов мог хоть как-то влиять на положение в Джанатии, то теперь этот основной источник заражения природы стал нам недоступен… Конечно, у меня есть личный канал связи с вице-президентом Совета от Джанатии. Но последнее время он очень сдержан в оценках внутреннего положения — правда, на днях впервые заговорил о помощи. Идеологи, теоретики чистой воды, а против них активный аппарат подавления, и, мне думается, не только государственный.

— Помочь? Надеюсь, не советом?

— Просят людей, Нури. Для связи, для активных действий. Новых людей, но чтоб в глаза не бросались…

— А что? — сказал Нури. — Мы попытаемся. Если не мы, то кто?

…Сатон вынес ворона на балюстраду, опоясывающую административное здание-башню на уровне кабинета. Легкое облачко зацепилось за шпиль, и, сколько видел глаз, вдали тянулись лесные владения института, а с другой стороны простиралась темно-синяя гладь океана с игрушечными парусниками, спешащими в бухту. Синоптики обещали шторм — и не ошиблись: на горизонте набухала черная туча, начиненная молниями, низко рычащая далеким громом.

— Завтра я поговорю с Хогардом и Олле, — сказал Нури, — и мы начнем подготовку без спешки, но и не затягивая. Прошу вас найти нам замену на время отлучки.

Резиденция пророка разместилась в двадцатиэтажном цилиндрическом здании. На плоской крыше — сад и площадка для вертолетов.

Днем здание содрогается от звона сотен телефонов, беготни сотрудников, криков многочисленных репортеров телевидения и газет, заполняющих вестибюль и примыкающее к нему помещение пресс-центра. Страна хочет слышать пророка, лицезреть его. Мир, изголодавшийся по пище духовной, хочет внимать пророку.

Четыре секретаря свежими голосами выкрикивают изречения пророка. Затем на миг наступает тишина, и аккредитованные при пророке корреспонденты бросаются в кабины, чтобы успеть сообщить очередную сенсацию: пророк сказал… Послезавтра изречение уже устареет, желтые листовки из настоящей мягкой бумаги устелят дороги, и каждый сможет прочитать мысли пророка. Пророк обычный человек, но есть в нем нечто необыкновенное: озарение свыше снизошло на него внезапно, надо думать, в качестве награды за праведную жизнь. Люди хотят знать о пророке все — и они узнают! «Нет, пророк молод…» «Да, пророк холост…» «Что вы, пророк всегда приветлив, просто он очень занят…»