Владимир Волин - Фантасты и фантомы

Владимир ВОЛИН

ФАНТАСТЫ И ФАНТОМЫ

В ЛИТЕРАТУРЕ с индексом НФ у нас создано много хорошего и разного. Фантастика социальная и философская, сказочная и приключенческая, памфлетная и юмористическая - все эти жанры давно завоевали своего постоянного и благодарного читателя. Его, читателя, привлекают дальний поиск, смелые научные и технические идеи и гипотезы, изображение структуры и проблем общества будущего, нравственный облик наших потомков, предвидение социальных и этических последствий развития науки, острота сюжета и парадоксальный взгляд на привычные, казалось бы, вещи. И если все это сочетается с художественной убедительностью повествования, яркими характерами персонажей, хорошим языком, фантастика с полным правом занимает место в общем литературном строю.

Очень точно выразил эту мысль Станислав Лем в интервью украинскому журналу "Знания та праця": "Фантастика, как и прочая литература, прежде всего должна поднимать значительные темы, обладая одновременно и высокими художественными достоинствами... В вашей стране эта литература увлекает самых образованных читателей. И это требует высокого художественного уровня книг".

Художественного! Если это условие не соблюдено - корабль НФ обрастает ракушками литературщины, они тормозят его движение вперед. Черты этого явления не всегда удается сразу разглядеть - мешает дымовая завеса "специфики жанра". Одна из таких черт - бесконечные вариации на одну тему, однообразие сюжетных ходов.

Привидения,

которые

возвращаются

Сюжеты и идеи в фантастике, подобно историческим событиям, повторяются и тоже проходят путь от трагедии к фарсу. Фантомы "Соляриса" и "Марсианских хроник" несли на своих призрачных плечах вполне реальный груз сегодняшних проблем. Это были, так сказать, призраки во плоти, и выражали они трагедию познания, невозможности контакта (у Лема), "тканевую несовместимость" двух разумных цивилизаций (у Бредбери).

А затем фантомы пошли гулять по страницам других книг. Фантомы-эпигоны. Мы встречали их в романе А. и С. Абрамовых "Всадники ниоткуда", где розовые "облака", по образцу Океана Соляриса, моделировали земные города и самолеты, создавали двойников - копии людей. А в недавнем романе "Все дозволено" те же авторы снова наполнили книгу блуждающими призраками и двойниками.

И поэтому, когда в сборнике Михаила Грешнова "Волшебный колодец" ("Молодая гвардия", 1974) планета-ретранслятор Альбаросса, изрядно напугав двух землян, "моделировала их до бесконечности, воплощала их мысли в зримые образы", то эти призрачные двойники уже и не вторичны, а третичны. Или четвертичны.

Сейчас, пожалуй, нельзя писать о двойниках и привидениях иначе, как в пародийном, юмористическом плане, - у Кирилла Булычева, например, миражи трех мушкетеров и леди Винтер гуляют по планете и проходят сквозь стенки корабля в очень веселой книге "Девочка с Земли". Но если пародийность не задана автором, а возникает независимо от его желания и вопреки ему, как это случилось, скажем, с двойниками М. Грешнова или скелетами в "Качелях Отшельника" В. Колупаева ("Молодая гвардия", 1974), тогда эффект будет прямо противоположный, давно подмеченный классиком: он пугает, а мне не страшно.

Еще на заре советской фантастики в рассказе А. Беляева "Хойти-Тойти" профессор Вагнер пересаживал мозг своего коллеги в черепную коробку слона. Новое поколение фантастов предпочитает сухопутным приматов моря. В хорошем рассказе новосибирца Аскольда Якубовского "Мефисто" (сборник "Аргус-12") ученый пересаживает мозг собственного сына в тело кракена - гигантского кальмара и сам гибнет от его руки (простите, щупальца). А в повести Сергея Павлова "Океанавты" умный кальмар, знающий азбуку Морзе и русский алфавит, оказывается... девушкой по имени Лотта. И когда кальмара загарпунили, бывший возлюбленный Лотты спокойно говорит: "А мозг постарайтесь не повредить. Передайте его в Ленинградский институт бионетики, Керому. Это мозг его дочери... Очень любопытная вещь для науки".

"Утечка мозгов" с суши в море продолжается и в рассказе М. Грешнова "Дорогостоящий опыт" (сборник "Волшебный колодец"). Мозг безработного Гарри пересажен уже не головоногому, а интеллигенту морей - дельфину. Результат снова плачевен: не вынеся бремени подводной жизни, дельфин Гарри кончает самоубийством, так и не получив обещанных 50 тысяч долларов.

Есть в том же сборнике М. Грешнова удачный рассказ "Маша": двое геологов находят в колымской тайге замороженного мамонта и оживляют его с помощью электричества. В рассказе - живые люди, точные детали, динамичной действие. И все хорошо, если б не концовка. Ведь с ожившим мамонтом "надо что-то предпринять", чтобы не нарушить логику событий, хотя бы и фантастических. Выход найден: мамонтиха, "одна во всем свете", принимает гудок самосвала за рев самца ("голос крови звал зверя") и тонет в речном водовороте. Эффектная концовка! Но почему она так знакома? Ну конечно, это уже было - в рассказе Бредбери "Ревун". Только там вместо мамонта страдал от одиночества подводный ящер, тоже последний на всей планете, а вместо грузовиков призывно завывала сирена маяка, и жаждущий подруги исполинский зверь из бездны рушил в смертельном объятии каменную башню...

Это, конечно, не прямое заимствование, но сходство очевидно. И если "Ревун" - это мрачный символ вечного одиночества, то мамонтиха Маша, плывущая в любовном экстазе на гудки самосвала, вызывает лишь улыбку. Хороший рассказ обернулся фарсом.

По рецептам

пародиста

В отличном рассказе Севера Гансовского "День гнева" ученый-мракобес создает отарков - разумных, но хищных медведей: владея чтением и речью, они остаются кровожадными людоедами. Идет допрос отарка: "Вы читаете на нескольких языках, знакомы с высшей математикой и можете выполнять кое-какие работы. Считаете ли вы, что это делает вас Человеком?" "Да, конечно, - отвечает зверь. - А разве люди знают что-нибудь еще?"

Отарк мог бы сослаться на многие книги современных фантастов, герои которых свободно говорят на космолингве. владеют кибернетикой, биопсихологией и прочими науками, открывают новые звездные системы, но при всем том безлики и бесплотны, обозначены лишь по именам. Удивительный парадокс: в одних книгах роботы выглядят живыми людьми со своими характерами, мыслями и поступками, а в иных - наоборот, люди предстают этакими робочеловеками, без малейших признаков индивидуальности. По существу, это те же фантомы.

Несколько лет назад в "Литературной газете" было опубликовано практическое пособие-самоучитель Никиты Вогословского "Для вас, фантасты". Пародист предлагал начинающим готовые термины, образы, словесные блоки: названия книг с греческими буквами, марсианские имена из одних гласных - ао, Эо, Уаа, командир корабля - высокий широкоплечий блондин, и т. п. Вряд ли автор думал, что его рецептура, высмеивающая наиболее типичные штампы, будет воспринята кое-кем из фантастов как руководство к действию. И, однако, читая отдельные книги, так и кажется, что написаны они по рецептам пародиста.