Кейт Лаумер - Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха]

— Спокойно, мой друг, — сказал он, крепче сжимая свою руку, — не нужно проявлять столь сильных чувств. Винтер умер при исполнении служебных обязанностей. Не забудьте, что он был офицером!

Герман знал, что беспокоило меня. Я мог бы накрыть своим телом эту гранату так же, как и Винтер, но эта мысль даже не пришла мне в голову. Не будь я так парализован страхом в тот момент, первое, что я сделал бы — это бегство.

Я не сопротивлялся. Я чувствовал себя опустошенным от преждевременного похмелья. Манфред присоединился к нам в машине и мы молча поехали домой.

Единственное, о чем спросил я, так это о бомбе, и Беринг сказал, что ее забрали люди Бейла.

— Скажите его людям, чтобы ее утопили в море, — посоветовал я.

Когда мы подъехали к вилле, кто-то ждал нас на лестнице. Я узнал массивное туловище Бейла и его малоразмерную головку. Я не обратил на него ни малейшего внимания.

Зайдя в гостиную, я прошел к буфету, вытащил бутылку виски и налил себе полный бокал.

Остальные, разговаривая, подошли ко мне. Меня удивило, где это Бейл был весь этот вечер.

Бейл сел, глядя на меня. Он хотел услышать все о налете. Казалось, что он воспринимает новости спокойно, но как-то уныло.

Он глянул на меня, поджав губы.

— Мистер Беринг сказал мне, что вы вели себя очень достойно, мистер Байард, во время схватки. Вероятно, мое суждение о вас было несколько поспешным.

— Меня нисколько не заботит то, что вы обо мне думаете, Бейл, — сказал я. — Кстати, где вы были сами во время этого нападения? Под ковром?

Бейл побледнел, резко встал и выскочил из комнаты. Беринг прочистил горло, а Манфред бросил на меня страшный взгляд, вставая, чтобы выполнить свою обязанность хозяина — провести гостя до двери.

— Инспектор Бейл не из тех людей, с которыми легко работать, — заметил Беринг. — И я легко понимаю ваши чувства, полковник.

Он поднялся и обошел вокруг стола.

— Видимо, вам следует узнать, — продолжал он, — что Бейл относится к наиболее искусным фехтовальщикам нашего мира. И поэтому я вам советую не делать поспешных решений…

— Каких решений?

— Вы и так уже имеете болезненную рану. И мы не можем допустить, чтобы вас убили в столь критическую для нас минуту. Кстати, вы уверены в своем искусстве владения пистолетом?

— О какой ране идет речь? — изумился я. — Вы имеете в виду мою шею?

Я прикоснулся к ней рукой и поморщился. Там было глубокое отверстие, покрытое запекшейся кровью. Вдруг я почувствовал, что спина моего сюртука влажная. Этот почти что промах был гораздо ближе к цели, чем мне показалось.

— Я надеюсь, что вы окажете честь Манфреду и мне быть вашими секундантами, — продолжал Беринг, — и, возможно, советчиками…

— О чем это вы, Герман? — спросил я. — Какими еще секундантами?

— Гм-м, — толстяк казался смущенным. — Мы хотим стоять с вами на вашем поединке с Бейлом.

— Поединке с Бейлом? — изумился. Только сейчас я начал понимать, как плохо себя я чувствую.

Беринг остановился и посмотрел на меня.

— Инспектор Бейл, — человек очень щепетильный в вопросах чести, — сказал он. — Вы позволили себе неподобающее выражение о его качествах, притом при свидетелях. Вопрос другой — заслуживает ли он. Поэтому, я думаю, что Бейл потребует у вас, полковник, удовлетворения.

Другими словами, мистер Байард, Бейл вызовет вас на дуэль и вам придется драться с ним.

Мне было холодно, я продрог. Я все еще был полусонный, клевал носом, безуспешно пытался выпрямить голову, чтобы свести к минимуму сильную, идущую волнами боль из глубокой раны на затылке.

Рихтгофен, Беринг и я стояли вместе под развесистыми липами в нижней части королевского парка. До зари оставалось еще несколько минут и мне хотелось знать, что это за ощущение — получить пулю в коленную чашечку.

Послышался слабый звук приближающейся машины и на дороге сверху показались неясные очертания длинного автомобиля, фары которого едва пробивали предрассветную мглу.

Глухое, едва различимое хлопанье дверей и на пологом склоне вырисовались три смутных силуэта, постепенно становясь все отчетливее, очевидно, приближаясь к нам.

Одна из фигур отделилась от остальных и стала в стороне, так же как и я. Это, вероятно, был Бейл.

Вслед за ним прибыл еще один автомобиль. Врач, подумал я. В тусклом свете маленьких подфарников второго автомобиля показалась еще одна фигура. Она была похожа на женскую.

Я услышал приглушенные голоса, сдержанный смех. Такие долгие приготовления. Все на самом высшем уровне.

Я думал над тем, что сказал мне Беринг по пути сюда.

Бейл сделал мне вызов на дуэль в соответствии с конвенцией Тосса, что означало, что участники дуэли не должны стремиться к тому, чтобы убить противника.

Целью поединка было причинение болезненных ранений, и как можно более его этим унизить.

Все это могло оказаться весьма ненадежной штукой. В пылу схватки было нелегко нанести раны, которые до предела унизили бы соперника и при этом не были бы фатальными.

Рихтгофен предоставил мне черные брюки и белую рубаху, как реквизит действа и легкий макинтош для защиты от утренней прохлады. Мне же хотелось, чтоб на мне было нечто более существенное. Единственным теплым местом на моем теле была забинтованная шея.

Наконец, небольшая группа напротив меня раскололась. Приблизились два моих сторонника, ободряюще улыбаясь, и тихо пригласили идти за ними. Беринг взял мой плащ. Мне его стало очень не хватать.

Бейл и его люди шли к прогалине, где света было немного больше. Мы подошли к ним поближе.

— Думаю, что света вполне достаточно, не так ли, господа, — произнес один из секундантов инспектора Бейла, барон Халлендорф. Я имел счастье познакомиться с ним на том злополучном банкете, в летнем дворце.

Здесь действительно было лучше видно. И видимость все время увеличивалась. На востоке показались первые багровые полосы. На их фоне силуэты деревьев казались еще более черными.

Халлендорф подошел ко мне и предложил коробку с пистолетами. Я выбрал оружие, не глядя. Бейл взял второй пистолет, методически проверил его, щелкнув курком и осмотрев ствол. Рихтгофен вручил каждому из нас по обойме.

— Три раунда, — сказал он.

У меня не было возражений.

Бейл проследовал к месту, указанному Халлендорфом и повернулся спиной. Сейчас, на фоне неба, автомобили просматривались гораздо лучше. Большой напоминал «паккард» тридцатых годов, по-моему. По жесту Беринга я занял свое место спиной к Бейлю.

— По сигналу, господа, — сказал Халлендорф, идите вперед на десять шагов и останавливаетесь. По команде оборачиваетесь и стреляете. Господа, во имя чести и нашего императора, начинайте.

Белый платок выпорхнул из его рук и опустился на землю. Я зашагал. Один, два, три…