Пола Волски - Наваждение

К "Гробнице"!

Когда в дверь постучали, Уисс Валёр поднял лежащую на скрещенных руках голову и по привычке бросил взгляд на часы. Вечер. Для его соотечественников обычно - пора удовольствий. Патриоты поутонченней непринужденно болтают за бокалом вина, попроще - ужинают и готовятся отойти ко сну. Но ему, Уиссу, отказано в этих радостях, как всегда было отказано в благах жизни. Последнее время он не мог пить - после глотка вина у него чудовищно раскалывалась голова. Он почти не ел - желудок не принимал ничего, кроме самых воздушных запеканок; он всегда был худ, теперь же от него остались только кости да зеленовато-желтая кожа. Понятие беззаботной беседы было ему чуждо: о чем и с кем ему болтать и шутить, где его друзья, где семья? Семья. А ложе? Одинокое и бессонное. Бессонное. Бессонное.

Вечер. Для других - лучшее время суток. Правка, есть одно утешение, и немалое: к этому часу Шорви Нирьен должен исчезнуть навсегда.

Может, после этого ему полегчает.

Стук повторился, и Уисс повернул голову.

- Войдите.

Испуганный запыхавшийся гонец ворвался в комнату.

- Шорви Нирьен ведет к "Гробнице" огромную толпу. Они будут здесь через полчаса.

Должно быть, он ослышался. Велел повторить. Гонец повторил. Нет, все правильно.

"...Нирьен ведет... огромную толпу... здесь через полчаса".

- А на площади Равенства?

- Восстание. Бирс Валёр мертв. Кокотта уничтожена.

Уисс сжал костлявые пальцы. К горлу подступила тошнота. Кошмар. Не может быть. Он в каком-то бреду. Пробудились черные призраки. Пробудились... "Лица мертвых в круговороте, влекомые неутихающим ветром, маски смерти в безбрежном мраке, ослепительно белые, бесчисленные, как звезды, - от них не спрятаться, сам Народный Авангард бессилен перед их призрачным сонмом. Верность? Наваждение. Но Нирьену они были верны. Защитить Защитника некому Впрочем, быть может..." Он одолел тошноту, сглотнул и пришел в себя.

- Отца ко мне, живо!

- Слушаюсь, Защитник.

Прошли то ли минуты, то ли тысячелетия, и Хорл появился. Хорл, еще более седой, изможденный и печальный, чем обычно, сутулый, с отвисшей губой и укором в водянистых глазах. Уисс подавил привычную вспышку раздражения и заставил себя говорить спокойно.

- Отец, мне нужна твоя помощь.

Хорл посмотрел на него взглядом больной овцы и спросил:

- Это правда?

- Времени почти не осталось, ты должен действовать быстро. Слышишь?

- Ответь, это правда?

- Хватит! - Хрупкое терпение Уисса лопнуло. - Что за чушь ты несешь?

- До меня дошло, что Евларк, Улуар и Флозина бежали из Шеррина.

- Кто тебе сказал? От кого ты об этом услышал?

- Никто. Все говорят. Камни в стенах моей темницы, и те заговорили.

- Беспомощный парадокс, а ходульный пафос и того беспомощней - как раз в твоем духе. Сейчас нет времени ни на то, ни на другое. Все это ложь. Евларк, Улуар и Флозина находятся у меня под контролем.

- Посмотри мне в глаза и повтори! - приказал Хорл резким тоном, отбросившим Уисса в прошлое лет на тридцать.

Зрачки огромных глаз Уисса расширились.

- Мне кажется, ты плохо соображаешь, - процедил он. - Ты выжил из ума. А может, просто не высыпаешься.

- Значит, правда. Ты мне ответил.

- Слушай. Ты выполнишь для меня одно задание. Мне донесли, что толпа горожан, которых предатели подбили на мятеж, направляется к "Гробнице". Через несколько минут они будут здесь.

- Что за предатели? Их нынче так много. Нирьенисты?

- Теперь неважно.

- Это было неизбежно - ты сам виноват. Я одному удивляюсь - почему так долго терпели?

- Не тебе меня укорять.

- Ты, верно, призовешь Авангард?

- На сей раз Авангарду не справиться в одиночку.

- Вероятно. Личная гвардия не смогла защитить Дунуласа, а несчастного короля ненавидели куда меньше, чем ненавидят тебя.

- Придержи язык! Меня ненавидят только предатели и враги Республики. Народ, простой народ, по-прежнему меня любит. И вспомнит это, когда я к нему обращусь.

- Ты не побоишься выйти к шерринцам?

- Слишком давно, непростительно давно не говорил я с народом и позволил ослабеть связующим нас узам. Сегодня я укреплю их.

- Тебя разорвут в клочья.

- Спокойнее! Ты глуп. Всякий раз, как я обращался к народу, он выказывал мне свою любовь и становился моим рабом. Это остается неизменным. Когда я заговорю, они вспомнят. Власть моего красноречия и сама по себе почти чародейна, а с твоей помощью будет вовсе неотразима. Вот почему я вызвал тебя, отец. Ты мне поможешь, как в старые дни. Ты поможешь мне вновь подчинить толпу - подчинить полностью и окончательно.

- Старые дни миновали. Наступает время, когда даже чары бессильны скрыть правду.

- Пустые слова! Ханжеские прописи! Давай, отвечай - что у тебя на уме? Ты мне отказываешь, отец? Отказываешь?

- Да, Уисс. - Хорл не дрогнув встретил бешеный взгляд обведенных белками зрачков. - Решительно отказываю.

- Не надо меня провоцировать. - Голос Уисса упал до зловещего шепота. - Не пытайся. Ты очень скоро пожалеешь об этом. За твое неповиновение будут расплачиваться Евларк, Улуар и Флозина.

- Ты не можешь причинить им вред, раз они далеко.

- Говорю тебе, все они у меня! Здесь, в "Гробнице", и из их комнат совсем недолго спуститься в подвалы. Помни об этом. Но если их судьба так же мало волнует тебя, как всегда волновала моя, подумай о другом - сам ты еще не бывал в подвалах.

- Бесполезно мне угрожать. Я больше не боюсь, - заявил Хорл, однако посеревшее лицо и выступивший на лбу пот выдали его с головой.

- Лжешь, ты всегда боишься! И не без причины. Ради своей защиты я пойду на все. Прикажу перебить всех заключенных в "Гробнице", а заодно в "Сундуке" и "Остроге". Прикажу сотнями загонять врагов народа в деревянные амбары, забивать двери и сжигать заживо. Закованных в кандалы предателей будут грузить с берегов Вира на большие плоты, а плоты пускать по течению и топить. Я расстреляю толпу из пушек "Гробницы". И вся кровь, что прольется, отец, прольется из-за тебя. Ты не оставляешь мне выбора, так что это станет делом твоих рук, не моих!

Хорл посмотрел в лицо сына, в котором не осталось ничего человеческого, сгорбился и опустил взгляд.

- Я исполню то, что ты хочешь, - произнес он.

- Тогда идем.

Уисс схватил отца за руку, и они спустились по узкой потайной лесенке, связывающей покои Главного смотрителя с многочисленными тюремными ярусами. Через минуту они оказались в огромной, словно пещера, приемной зале. Обычно тут было не протолкнуться из-за посетителей, чиновников, просителей, адвокатов. Теперь же в зале находился лишь отряд застывших в напряженном молчании народогвардейцев. Они, несомненно, знали о приближающейся толпе.

Уисс с секунду помешкал - и широким шагом вышел на свет, высоко подняв голову и распрямив плечи. Его огромные глаза горели подобно двум фонарям, дыхание прерывалось, как в тот вечер - неполных два года тому назад, а казалось, что прошла целая вечность, - когда он впервые сбросил маску "Соседа Джумаля", чтобы воззвать к собравшимся в старом складе на улице Водокачки. Как в тот вечер, его душили неуверенность и страх. Но тогда отец помогал ему своими чарами. Поможет и сейчас. Тогдашнее его выступление закончилось триумфальным успехом. Ныне предстояло повторить этот результат.